Название: Последний сын Просперо
Оригинал: The Last Son of Prospero by Chris Wright (альтернативная ссылка)
Размер: 3340 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи: Ревюэль Арвида, Малкадор Сигиллит, Джагатай-Хан, некоторое порождение варпа
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Арвида, колдун Тысячи Сынов, провел своих родичей из Белых Шрамов через ужасы варп-шторма, пусть даже психическое истощение едва не убило его. Теперь, на Терре, его жизнь висит на волоске, его тело изнемогает под проклятием легиона — предательским перерождением плоти. Примарх Джагатай-Хан требует спасти Арвиду — любой ценой. Но даже если это возможно, что останется в итоге от его разума и души?
Скачать: .doc | .rtf | .txt | .fb2 | .epub
— Немало времени мне понадобилось, чтобы найти тебя, — произнес Каллистон.
Брат-сержант Ревюэль Арвида поднял взгляд. Палящее солнце стояло над плоскогорьем, и воздух дрожал от его лучей. Силуэты скал, бледно-розовые и охряно-коричневые, украшенные редкими полосами кустарника, выстраивались вокруг до самого горизонта.
— Я не понимаю, почему, — сказал Арвида, поднимаясь на ноги. — Я же говорил, где я буду.
— Пустыня — обширное место.
Оба легионера были покрыты тонким слоем пыли. Менес Каллистон был облачен в полный боевой доспех, и только шлем с высоким плюмажем висел у него на поясе, на бронзовой цепи. Арвида же был одет в повседневную форму свободного покроя, белую, чтобы защититься от жары. Его кожа блестела от пота. Вдалеке, у линии горизонта, в полуденной дымке неспешно проплывала стая золотых журавлей.
— Что ты узнал? — спросил Каллистон.
Арвида отвел взгляд — посмотрел вверх, в размытое солнцем небо. Нечто полупрозрачное висело там, временами пропадая из виду, будто отражение, пойманное краем взгляда. Стоило приглядеться пристальнее, и оно исчезало — лишь мельком можно было заметить его, и лишь на долю мгновения.
— Прозрение слабеет, — сказал Арвида. — Исчезает из мира. Я вижу камень и небо, и ничего больше.
Каллистон улыбнулся:
— Оно вернется. В Великом Океане бывают приливы и отливы.
— Или он может пересохнуть.
— Разве твой Хранитель не направляет тебя?
— Когда я слеп, Яниус тоже слеп. Когда я вижу, и он видит.
Каллистон кивнул. Он поднял руку, вытирая пот со лба.
— Я хотел бы дать тебе больше времени, но мы получили приказы — пора выходить в космос.
— Сейчас?
— Похоже на то.
— Чьи приказы?
— Примарха.
Арвида колебался немного дольше. Он приложил немало усилий, чтобы контролировать это свое качество — необходимость всегда разузнать подробнее, копнуть глубже; склонность, препятствовавшая его восхождению в иерархии легиона, несмотря на силу, которой он обладал и о которой говорил ему даже Ариман. В легионе Тысячи Сынов ценили почтение. Уважение. В этом легионе верность значила куда больше, чем во многих других.
— Я не понимаю этого, — наконец сказал он. — Океан пребывает в волнении — те немногие видения, которые мы еще можем уловить, полны смерти и крови. Рубежи Просперо должны быть укреплены — сейчас еще сильнее, чем когда-либо. Даже ты, брат-капитан, советовал то же самое.
— Советовал.
— Но почему тогда...
— Что я, по-твоему, должен сделать? — на суровом лице Каллистона мелькнула еще одна улыбка, но под ней таилось что-то помимо нее — усталость, возможно, или же упрек самому себе. — Мы отправляемся в космос. Катер уже на пути сюда.
Арвида отвернулся. Легкая дымка мерцала в воздухе над его головой, отбрасывая блики — как солнечный свет на поверхности воды. В отдалении ветер поднимал пыль над спекшейся в камень землей, закручивая воронки смерчей, которые держались пару секунд и тут же рассыпались. Пустыни Просперо менялись, покрывались зеленью по мере того, как ирригационные каналы распространялись во все стороны от Тизки. Однажды эти бесплодные земли будут цветущими садами.
— Почему сейчас? — спросил Арвида.
— У него есть свои причины.
— Тогда он мог бы поделиться ими с нами.
— Он будет жить?
Арвида поднял взгляд:
— Что?
— Сможет ли он преодолеть перерождение?
— Я не понимаю тебя.
А затем Каллистон исчез. И Просперо вслед за ним.
Только Яниус остался, колыхаясь, точно воспоминание над бездной, поблескивая в рассеянном солнечном свете.
— Почему мы доверились? — пробормотал Арвида, не ожидая ответа — он спрашивал это уже много раз, и никогда не получал подходящий ответ.
***
— Он будет жить? — спросил Халид Хассан.
Зал был погружен во тьму — так глубоко под землей, что солнце никогда не касалось влажного камня этих стен. Здесь должно было быть холодно, но каменные плиты под ногами были теплыми, точно кровь — с тех пор, как сломаны были первые печати. Снизу доносились звуки — чудовищные звуки, которых не слышал никто с древнейших ночей, когда человечество еще было погружено в беспечное неведение. Никогда не затихая, эти звуки подтачивали хрупкую грань рассудка.
— Сможет ли он преодолеть перерождение? — настаивал Хассан.
Он ощущал давящий груз ответственности. Именно он был послан забрать подопытного с «Копья небес», корабля V легиона. Он поместил его в стазис-капсулу и назначил охранные патрули, мешавшие Волкам Фенриса обнаружить транспорт. Он обещал шаманам Белых Шрамов, что об этом воине позаботятся, что ему не причинят вреда до тех пор, пока не завершатся ритуалы исцеления.
Эта клятва не была нарушена — легионер Тысячи Сынов был препровожден под опеку Сигиллита, — но о «непричинении вреда» сложно было говорить.
Он лишился прежней брони — ее отделяли от тела посредством хирургической операции, длившейся шесть часов. Плоть под доспехом раздулась, покрылась следами лопнувших кровяных сосудов и обесцвеченными выростами, похожими на кораллы. То, что когда-то было мощными мышцами, крепившимися к тяжелому скелету, теперь колыхалось и пульсировало, истекая сукровицей и слизью.
Множество людей были заняты работой вокруг него. Слуги подносили аппараты для перекачки крови и шприцы; их лица были скрыты масками, и двигались они с почти монашеским почтением. Укутанные в мантии адепты следили за шипящими приборами искусственного дыхания, не поднимая своих затененных капюшонами лиц от экранов, по которым бежали строки малопонятных данных. Столбы благовонного дыма поднимались из стратегически расположенных бронзовых чаш, окутывая зал сладковатым ароматом поверх запаха крови и гноя. Другие фигуры — облаченные в темное, изможденно-худые — держались у стен, речитативом декламируя слова защиты на языке, который был мертв задолго до ложного рассвета Единства.
— Вы ответите мне или нет? — Хассан все же не отступал. Чувство вины привело его сюда, хотя его присутствие и было излишним.
Еще некоторое время ответа не было. Единственный, кто мог бы его дать, был полностью погружен в работу — и не прерывался с тех пор, как ему доставили тело. Его тяжелый плащ промок от пота. Он выглядел старым, этот человек — старше, чем любой живущий имел бы право быть. Но, несмотря на согбенную спину и рваное дыхание, аура силы все же просачивалась сквозь истощенную внешность — так невозможно было бы спрятать сердце звезды в куче тряпья.
Наконец человек в плаще встал, разгибая спину и выпрямляясь, пока не оказался даже выше ростом, чем Хассан. Он отвел запавшие глаза от лужи крови. Малкадор, прозванный Сигиллитом, оперся на край медицинского стола и с трудом втянул воздух.
— Его душа колеблется на краю, — сказал он.
— Жизни? — спросил Хассан.
— Падения, — Малкадор дотянулся до кубка и отпил глоток; капля прозрачной жидкости скатилась по его подбородку. — Это невозможно исцелить снаружи, никогда не было возможно. В этом-то и заключается проклятие.
Он неуверенными шагами отошел от стола, пробираясь к дальней стене едва ли не на ощупь. В его отсутствие слуги в масках продолжали следить за телом, умащая его и вычерчивая тайные символы на тяжело вздымающихся складках плоти. Огромные машины возвышались над их головами, издавая жужжание и шепот, накапливая энергию и передавая ее в потрескивающие эфирные капканы.
Хассан последовал за своим господином. За годы, прошедшие с тех пор, как он стал одним из Избранных, он видел множество вещей, испытывавших его на прочность. Он прокладывал пути через глубины космоса, выхватывая ценные предметы из-под самого гребня наступающей волны армий предателей, и потому вынужден был встретиться с теми ужасами, которые Хорус обрушил на человечество. Но куда труднее оказалось наблюдать, как Сигиллит постепенно сдается под невыносимой ношей командования — наблюдать и принимать это. Регент Терры сжигал себя, выгорал, бросал самого себя на наковальню медленного падения Империума.
— Мы знали о беде его легиона, — сказал Малкадор; он все еще часто дышал, его лицо осунулось. — Даже прежде, чем мы обнаружили Просперо, мы знали, что они подвержены этому. Мы пытались помочь им. Мы считали, что это ошибка в генном коде. Я сам думал так много лет, и мы потратили немало усилий, чтобы найти ее, — он сделал еще глоток. — Но дело было не в генокоде. Это — что-то глубже в них, что-то в самой их сердцевине. И в итоге только он мог сделать то, что было необходимо. Мы верили, что Магнус исцелил их. Даже его Отец верил в это. С чего бы нам было сомневаться? Легионы всегда нуждались в своем генетических отцах — они были предназначены для того, чтобы воссоединиться, а Магнус был изощреннейшим из всех них.
Хассан слушал. Нечасто ему доводилось слышать воспоминания о первых днях Великого Крестового похода, и оставались тайны, известные теперь только Сигиллиту и Владыке человечества.
— Но Магнус пал, — сказал Хассан.
— Он решился на слишком многое. Он был слишком горд. Но все же, даже сейчас, он — единственный, кому удалось одолеть перерождение плоти. Однажды он исцелил своих сыновей.
— Посредством колдовства.
Малкадор бросил на него испепеляющий взгляд:
— Разумеется, посредством колдовства. Он был рожден из колдовства. Всё это место построено на колдовстве. Называй это как угодно, но время для притворства уже прошло, — он снова отпил из кубка, и дрожь в его руках немного унялась. — Я не стану извиняться. Не было другого пути. И даже сейчас, даже сейчас, судьба еще не ускользнула из-под нашей власти. Он здесь, и он еще дышит. Его душа еще не потеряна.
— Но... разве может что-то... с этим...
— Он жив, Халид. Даже сейчас. У нас еще есть время.
***
Корабль был пуст. В трюмах гуляло эхо; в коридорах мигали сломанные светильники. «Геометр» вышел из варпа слишком рано, слишком близко, и теперь рушились щиты, гудели двигатели, и что-то — нечто — пыталось пробиться внутрь.
Арвида бежал по центральному осевому коридору, чувствуя, как палуба прогибается под его подошвами. Его хриплое дыхание громко отдавалось внутри шлема, его сердца бились в быстром ритме. Он спал — позволил себе единственный час настоящего отдыха, прежде чем долг снова призвал бы его. Его разбудили тревожные сирены, вырывая из сна, где все миры Империума обращены были в пепел, укутаны непроницаемыми облаками, с континентами, расплавленными в стекло.
Он чувствовал себя больным. Что-то было не так. Реальность дрожала и растягивалась. Края коридора размывались и уплывали прочь, когда он пробегал мимо.
Яниус был рядом с ним — полупрозрачная сущность, успокаивающая одним своим присутствием. Он успел позабыть о времени, когда Хранитель не был с ним рядом. Слишком долго они не думали друг о друге, как о полностью отдельных сущностях. Ариман говорил, что их спутники — это благосклонные создания высшего понимания эфира. Но были ли они всегда, ожидая, когда их обнаружат? Или же они были неким образом созданы? Где заканчивалась одна душа и начиналась другая?
Яниус не одобрял этих размышлений. Он замерцал, дрожа среди мечущихся лучей аварийного освещения. Арвида поймал себя на том, что извиняется на бегу и просит держаться ближе — хотя он прекрасно знал, что Хранитель никогда не отвечал на доводы рассудка.
Какофония звуков доносилась отовсюду вокруг него — оглушительный грохот, стук кулаков по корпусу. Он добежал до мостика и ворвался в его зияющую пустоту. Все посты сервиторов были пусты. Кресла перед пультами медленно поворачивались вокруг своей оси. На обзорных экранах он увидел один-единственный мир — затерянный в черной пустоте, медленно горящий.
Арвида подошел к огромному кристалфлексовому иллюминатору. Всё казалось неправильным. Всё казалось фальшивым.
— Я никогда не видел, как горела планета, — пробормотал он. — Мы не успели вовремя.
Он развернулся, окидывая мостик взглядом, теряющим четкость. Экраны рябили помехами. Ауспексы не показывали никакой информации.
Стук становился все громче, удары — все сильнее. Стекло обзорного купола над его головой пошло трещинами. Одна из тяжелых металлических панелей прогнулась внутрь, точно под давлением невероятной силы.
Арвида вытащил меч, и черное пламя заструилось по лезвию. Яниус заметался в панике, исчезая и проявляясь под вспыхивающими лампами. Удары продолжали сыпаться — бум, бум, бум — и ропот безымянных голосов начал просачиваться через поврежденный корпус.
— Он под моей защитой! — раздался рев, наполненный веществом варпа. — Я обещал ему покровительство!
Арвида вскинул взгляд, осмотрелся вокруг — его клинок был обнажен, но рядом не было врагов.
— Где Каллистон? — спросил он, и немедленно понял, что ответа не может быть — так как брат-капитан Каллистон никогда не существовал здесь. Горящая планета за обзорным экраном потемнела, и пламя обернулось темно-красным, цвета застывающей крови.
Сила ударов все нарастала. Корабль разрушался.
Арвида почувствовал, как падает — палуба извернулась, уходя из-под ног, и он позволил мечу выскользнуть из его руки. Яниус рванулся прочь, его шелковистую дымку точно сдуло потоком уходящей атмосферы.
Он попытался удержаться, схватиться за что-нибудь — что угодно — но вселенная распадалась на части.
Планета горела, и кровь на ней кипела в темноте.
— Мы опоздали, — сказал Арвида, падая. — Мы не видели, как она горит.
***
Малкадор отодвинулся от двери точно в момент, когда она треснула. Хассан выхватил лазерный пистолет и отступил на пару шагов назад. По ту сторону двери слышались крики, панические выстрелы, тяжелый звон ударов по закрывающим проход щитам.
— Встаньте за мной, — попросил Хассан, сдвигаясь, чтобы прикрыть Сигиллита.
Но Малкадор не шевельнулся.
— Не глупи. Мы оба мало что можем сделать, чтобы переубедить его.
Дверь раскололась посередине и разлетелась на части — только обломки остались болтаться на петлях. Воин ворвался в зал — гигантского роста, в богато украшенной броне цвета слоновой кости; глаза его горели гневом, и черные волосы развевались вокруг лица.
— Он под моей защитой! — вторгнувшийся воин обвиняюще указал на Сигиллита. — Я обещал ему покровительство!
Малкадор поклонился.
— Мой лорд Джагатай, — сказал он. — Постарайтесь сохранять спокойствие.
Примарх навис над ним, высокий и худой, точно хищная птица. Его суровое лицо было искажено яростью.
— Я позволил тебе искать лечение, — сказал Хан. — Я не давал разрешения приносить его сюда.
— У нас не было выбора.
— Посмотри на него! — взревел Хан, взмахнув тяжелым кулаком в сторону дрожащей груды плоти на столе. — Посмотри, чем он стал.
Малкадор сохранял терпение. Выражение его древнего лица было столь же жестоким, как и проницательным, и оно не поколебалось ни на секунду. Он дотянулся до посоха и, по-старчески опираясь на него, доковылял до стола, глядя на распростертое там тело с чем-то, что можно было бы счесть жалостью.
— Я не могу спасти его, — признался Малкадор. — Никто не может — не сейчас. Но он все еще может послужить нам, в определенном смысле. На кону стоит куда больше, чем жизнь одного воина.
Хан вновь нависал над Малкадором и, казалось, готов был разорвать его на части.
— Я в кровном долгу перед ним. Мой легион в кровном долгу перед ним. Мы никогда не добрались бы до Терры, если бы не его жертва. И я не позволю потерять его.
Малкадор остановился, чуть склонил голову. Звуки — скребущие, раздирающие — продолжали звучать из-под пола, запертые за хрупким барьером земли и камня под ногами.
— Ты рассказал мне про Темное Зеркало, — сказал Сигиллит. — Ты знаешь о Тронах, и ты угадал, где находится величайший из них. Здесь, во Дворце, есть стены, которые были разбиты и должны быть запечатаны вновь. Твой брат Магнус несет вину за уничтожение барьеров, которые хранили бы нас в безопасности — и это горькая ирония, ибо он был предназначен для того, чтобы охранять эти врата.
— Магнус мертв.
— Нет, Джагатай. Ты знаешь, что это не так. Ты сам встретил его на Просперо.
— Я встретил тень.
— Одну из многих. Алый Король разбит, разлетелся на осколки, как зеркало, брошенное об пол в гневе. Это началось, когда он прорвался через барьеры на Терре, и закончилось яростью Волка. Нет, Джагатай, он не мертв. Теперь имя ему — легион.
При этих словах Хан отпрянул от Малкадора, недоверчиво глядя на него.
— Что ты сделал здесь?
— То, что нужно было сделать. Как и всегда, — Малкадор встал между Ханом и Арвидой, непреклонный, сжимая посох обеими руками. — Сын Магнуса — здесь, принесенный на Терру твоей рукой. Его отец уже был здесь. Не пытайся помешать этому — ритуалы уже завершились, защита установлена. Мы можем потерпеть неудачу, но мы должны рискнуть.
— Это отвратительно.
— Меня не заботят методы, — мрачно ответил Сигиллит. — У врат должен быть страж.
***
Арвида уставился в темноту. Сначала не за что было зацепиться взглядом — только пустота, горячая и душная. Он слышал звуки где-то в отдалении — ужасные звуки, словно крики, которые длились слишком долго, пока из них не вытянули всё человеческое.
Он попытался нащупать дорогу перед собой, и его руки уперлись в крошащуюся землю. Впереди и вверху что-то мерцало — точно приглушенный свет лампы, укрытой в ладони. Он полз на коленях, запертый глубоко под землей, под некоей забытой гробницей. В воздухе висел неприятный и странный запах, и это было незнакомо. Он никогда прежде не был на этом мире, и он не знал, как попал сюда.
Чем ближе он подбирался, тем ярче разгорался свет, пока наконец он не разглядел тесную комнату, высеченную прямо в камне. В центре ее скорчился некто гротескных, огромных очертаний — схожий с человеком, но куда больше, согнувшийся над мерцающим алым огоньком свечи. Грива спутанных волос спадала ему на спину, и засохшая земля чернела на коже.
Яниуса не было здесь. Его отсутствие ощущалось болью, но рядом с гигантом это каким-то образом перестало иметь значение. Когда Арвида разглядел его лицо — одинокий глаз, прорезанный морщинами лоб — искра отчаянной радости вспыхнула в нем.
— Мой господин! — воскликнул он, стоя на коленях в грязи.
Гигант окинул его рассеянным взглядом. Пламя горело в его ладони, колыхаясь в воздухе — язык огня в глубочайшей тьме.
— Кто ты такой? — спросил он.
— Ревюэль Арвида, Четвертое братство легиона, господин. Вашего легиона.
— Мой легион мертв.
— Нет, господин! Они не мертвы. Я видел их. И вас вместе с ними. Я уверен, — Арвида запнулся, запутавшись в собственных мыслях. — Но... но как тогда вы можете быть здесь? Что это за место?
Земля вздрогнула, потревоженная движением в толще камня глубоко внизу. Нечто похожее на смех раскатилось вокруг.
— Я не помню тебя, — произнес гигант. — Как не помню и своего имени.
— Вы — Магнус, Алый Король. Сир, я столько пережил, чтобы увидеть вас снова.
Гигант медленно обдумал эти слова. В мерцающем свете единственного огонька он казался прозрачным, точно тень в середине зимы. Его широкие плечи были сгорблены, броня потемнела. Символы на его золотых доспехах были выжжены, будто опалены открытым огнем.
— Это было одним из моих имен, — наконец признал он. — Оно больше не подходит мне.
— Но другие еще живы, — Арвида не желал отступать. — Их можно найти. Где мы сейчас? Я путешествовал сквозь Эмпиреи, и я видел новый Просперо , созданный в бездне. Должен быть путь, ведущий к нему.
Гигант не двигался. Его тело, казалось, было сковано ступором. Он только мрачно смотрел в огонь.
— Не для меня, — ответил он. — Я приказал им всем уходить. Я оставил врата открытыми.
Арвида помнил это. Он помнил, как Каллистон говорил ему о приказе уходить, но это было так давно, потеряно на планете, что была уничтожена и создана вновь.
— Почему, господин? — любопытство кипело в нем, несмотря ни на что. Он осторожно приблизился к своему генетическому отцу, все еще не поднимаясь с колен. — Почему вы сделали это? Если бы все мы были там, весь легион, тогда даже Волки...
— Это было справедливо, — на лице гиганта отразились мука и смятение, словно он силился вспомнить сон, уже исчезнувший из памяти. — То, что они сделали с нами, — это было справедливо. Они были наказанием.
— За какое преступление?
— Преступлений было довольно, — гигант наклонился вперед, ближе, прикрывая пламя в ладони. — Я пытался исцелить вас. Я позвал, и мне ответили. А потом я должен был предупредить моего Отца... — его единственный глаз вдруг вспыхнул, и огонек в руке разгорелся ярче. — Но это сломало меня. Я — не то, что ты думаешь.
— Вы — Алый Король.
— Нет. Его больше нет. Всё, что осталось — это... осколки. Аспекты.
Арвида вспомнил в этот момент — воин в белом и золотом, давным-давно, говоривший ему что-то похожее, но вспоминать было так тяжело, ведь звуки по-прежнему заставляли землю дрожать, и он едва мог видеть, и его голова полнилась смехом существ, которые пытались прорыть себе путь сквозь камень и добраться до него...
— Мы на Терре, — сказал гигант, поднимая голову. — Сюда я пришел, чтобы предупредить Отца. Остальная часть меня ушла обратно, но я остался.
— Тогда я могу помочь вам, — искренне предложил Арвида. — Я могу помочь восстановить вас. Я могу показать вам, каким путем они ушли.
Гигант печально улыбнулся.
— Но тебя на самом деле нет здесь. Разве ты не видишь этого, Корвида? Это — твой смертный сон.
Арвида замешкался. Он опустил взгляд на свои руки. Они выглядели достаточно реальными. Он чувствовал, как оба его сердца бьются за ребрами, и вдыхал затхлый воздух того, что должно было быть глубочайшими подземельями Терры, катакомбами под Имперским Дворцом.
— Где твой Хранитель? — спросил гигант, криво усмехнувшись.
— Мы никогда не расстаемся, — осторожно ответил Арвида.
— Вы расстаетесь часто. До сих пор вы были разлучены так долго, что ты даже едва не забыл его имя, — он продолжал безрадостно улыбаться. — Что за гордыня — эти существа, так долго нашептывающие нам свои мысли... Он уже близко, за твоей спиной, и я слышу, как он подходит всё ближе. Он уже на пороге. Разве ты не видишь опасности?
Арвида отшатнулся.
— Он был моим проводником.
— Или ты — его. Ты ведь знаешь, как с этим обстоят дела в Океане. Кто кого ведет? Когда всё это завершится, окажется ли, что он был твоим хранителем, или наоборот?
Арвида вздрогнул от холода. Скрежет когтей из-под земли становился всё громче. Земля под его пальцами задрожала и заколыхалась, подобно воде.
— Я еще не мертв, — пробормотал он.
— Этот миг близится, — ответил гигант.
По каменным сводам разбежались трещины. Пыль осыпала их обоих, и корни мира содрогнулись. Арвида протянул руку, пытаясь найти хоть какую-то опору. Яниус исчез. Пламя затрепетало и погасло, оставив его в полной темноте.
— Но я нашел вас! — выкрикнул он, понимая, чего это стоило, и отчаянно не желая терять обретенное.
— Это так, — произнес голос во тьме, теперь обретающий властность, хотя всё вокруг рушилось. — И потому не тревожься — туда, куда ты идешь теперь, я могу последовать.
***
Хан обнажил тульвар, и зеленый отсвет от механизмов блеснул на изогнутом лезвии клинка.
— Отойди от него, — приказал он.
Но Малкадор смотрел вверх, на таинственные колонны, возвышающиеся над лабораторным столом, на витки проводов и исчерченные ритуальными символами таблички. Руны мерцали, утрачивая контроль. Эфирные ловушки взрывались одна за другой, усеивая пол кристальными осколками.
— Слишком поздно, — произнес Сигиллит надтреснутым голосом, в котором слышался отголосок преклонения; он начал отходить назад. — Он уже идет.
Хан оттолкнул Малкадора в сторону и протянул руку к столу.
Он не успел. Барьер рухнул с оглушительным взрывом, сбив с ног слуг и усеяв трещинами каменные плиты пола. Зал осветился ослепительным, обжигающим глаза сиянием, и все машины разлетелись на части одновременно. Хассана отбросило к дальней стене; Малкадор согнулся пополам. Хан с трудом устоял на ногах, пригнувшись и пытаясь удержаться в урагане чистой энергии.
Тело Арвиды было покрыто множеством сверхъестественных вспышек света, его очертания терялись в вое и визге ярости варпа. Раздался хор криков — рык легионера под пыткой, вопль глубокой, невыносимой боли и многое другое — крики перекрывали друг друга, смешивались в изломанной симфонии страдания.
Малкадор поднялся на ноги, опершись на посох и прищуренными глазами вглядываясь в бушующий ад.
— Осколок... здесь, — выдохнул он.
Ослепительное эфирное сияние погасло, точно свернувшись внутрь себя, открывая обломки уничтоженных медицинских механизмов — разбитый лабораторный стол и одинокое существо, силуэт человеческих очертаний, стоящий среди обломков. Он пылал, точно солнце, белая дыра в ткани мироздания, дрожащая и мерцающая; его очертания пульсировали, словно колеблемые всем ветрами планеты. Он всё еще кричал, выгнувшись от боли своего воскрешения; его руки и ноги подергивались, из глаз вытекали струйки дымящейся плазмы.
Хан шагнул к нему, преодолевая сопротивление урагана.
— Колдун! — воскликнул он, протягивая раскрытую ладонь. — Вернись к нам!
Малкадор упер наконечник посоха в пол, не давая потокам ветра сбить себя с ног.
— Нет, — пробормотал он, незаметно делая знак фигурам в капюшонах, вновь занимающим свои места по периметру зала. — Он не должен сопротивляться.
При звуке этих слов существо, что было Арвидой, вдруг обернулось. Его пылающие глаза остановились на Сигиллите. Казалось, оно растет и увеличивается, втягивая в себя энергию, пока не стало таким же высоким, как Хан. Оно взревело от боли и ярости, раскинув в стороны увитые молниями руки, и ударило волной кинетической силы в Малкадора, вбивая его в прогнувшийся пол.
Сигиллит с трудом поднялся на колени; его лицо было покрыто потеками крови, мантия развевалась на ветру. Нечестивое создание расточало всего себя в урагане страдания и боли, срывая руны с металлических конструкций, оплавляя бронзовые кожухи разбитых варп-машин. Вокруг полыхало пламя, а из глаз его струился чистый звездный свет, выжигая камень до белизны, будто фосфор.
Малкадор пошатнулся под этой холодной силой, но к его разочарованию примешивался страх.
— Довольно. Его тело не может выдержать.
Повинуясь незримому психическому приказу, разрушенные механизмы с ревом воспряли к жизни. Между витками проводов заискрилась плазма, эфирные ловушки вновь задрожали. Великие руны, высеченные в стенах зала, вспыхнули, и еще живые слуги вскричали в разрозненном хоре, повторяя слова изгнания и защиты. Волна тяжелой дрожи прокатилась по воздуху, и обрамленные черным нити силы заструились с железных конструкций, встроенных в потолок.
Стазис охватил порождение хаоса, повергнув его наземь, выбивая дыхание из легких и заставляя воздух вскипеть вокруг. Малкадор поднялся во весь рост, и его посох мерцал, искажаясь в очертаниях. Новые руны проявились в камне огненными росчерками, заглушая своим потусторонним резонансом кипящий водоворот в центре зала.
И буря смирилась. Затихли волны испепеляющей силы, пошатнулся силуэт в их сердце. По его полупрозрачной внешней оболочке прокатился вихрь изменений — хоровод лиц, одно за другим. Его конечности изгибались, вытягивались и отдергивались, кипя, точно магма. Его рот раскрылся в застывшей гримасе отчаяния, и сгустки кипящей плоти соскальзывали с его плеч.
— Стоило попытаться, — мрачно произнес Сигиллит, подходя ближе — готовя смертельный удар, который уничтожил бы их обоих. — Но теперь с этим покончено.
***
Кипящее небо было полно душами. Они отражались в стеклянной поверхности черных скал; их необузданный гнев сотрясал воздух. Молнии — толщиной с древесные стволы, неоново-серебристые — вспыхивали среди шторма душ, сплавляя их вместе, сжигая их, превращая море сознания в первичную материю Хаоса. Звезды кружились над головой — быстрее воображения — но эти звезды никогда не открывались глазам смертных.
Арвида поднял клинок, отступая назад, поскальзываясь на покрытых кровью камнях. Призрак следовал за ним — огромный, мерцающий, осколок чистой психической проекции.
— Зачем сопротивляться? — спросил он; его единственный глаз горел холодным огнем. Окутанный пламенем меч в его руках рассекал воздух. — Ты знаешь, кто я такой — теперь.
Арвида отступил еще на несколько шагов. Далеко на горизонте высилась мрачная башня — отвесные стены истерзаны бурями, вершина теряется в водовороте варпа.
— Я знаю только то, что ты сказал мне, — настороженно ответил Арвида, пытаясь собраться с мыслями, пытаясь понять эту пытку, этот вихрь энергии, пульсирующий в его венах. Ему казалось, что он вот-вот рассыплется на части, разлетится на отдельные атомы, но его броня по-прежнему оставалась целой и нетронутой; его меч по-прежнему гудел, окруженный сияющим нимбом силового поля. — А ты — не тот, кем был прежде.
Призрак не отставал — возвышаясь над ним и упираясь в изорванные бурей небеса, задевая зубцами короны вихрь пылающих душ.
— Я — потенциал. Так же, как и ты, сын мой.
— Я никому не сын, — сказал Арвида, и осколки льда вонзились в его сердце при этих словах. — Я отверг тех, кто принял бы меня, и никогда не искал тех, кого потерял. Недостаточно, во всяком случае.
Голова казалась тяжелой, кровь в венах — горячей. Он словно горел в огне, пожираемый изнутри, уничтожаемый древним колдовством, — но он всё еще мог стоять, мог держать меч, мог сопротивляться.
— Ты пребывал в муках слишком долго, — призрак скользнул к нему, становясь еще выше. — Пора закончить это.
Он вспоминал. Вспомнил долгие, бесконечные ночи в разрушенной Тизке. Вспомнил, как пришли сыны Чогориса, и как воин в драконьем шлеме разрубил темноту. Вспомнил долгую войну, полную потерь, колоду карт Таро, которую он взял у своего наставника и отдал другу.
И он вспомнил путь в ад, забравший жизнь его друга — великую, благородную душу, положенную на алтарь выживания. И всегда, над всем этим была боль, вечная и неотступная, не позволяющая ему отдохнуть, не позволяющая расти. Его единственной мантрой оставалось — продолжать идти, продолжать сражаться, и никогда не доверять, никогда не найти спасения.
И еще — слова его друга. «Надеюсь, теперь ты сможешь больше не бежать, брат».
Арвида чувствовал, как камни под ногами сдвигаются под его весом. Повернувшись, он увидел, как позади открывается пропасть — бездонная, зияющая, уходящая во тьму. Над головой бесновался шторм. Души кричали. Звезды кружились всё быстрее.
Он стоял на краю, глядя, как приближается неотвратимый рок.
— Тебе некуда идти. Я уже говорил — это твой смертный сон, — профиль призрака распадался, растекался, исчезал.
— Я не сражался на Просперо, — сказал Арвида, и стыд накрыл его снова. — Я должен был прожить достаточно, чтобы достичь Терры.
— Ты на Терре сейчас.
— И этого все-таки недостаточно.
Призрак поднял меч — изогнутое лезвие напомнило о клинке воина-дракона, и на мгновение Арвиде показалось, что он слышит голос Хана, перекрывающий бурю, кричащий в ярости — как тогда, когда Есугэй пожертвовал собой.
— Ты пытался сохранить это, — сказал призрак. — Ты не сменил свою броню, но другие — те, кто выжил, — оставили это позади. Ты был последним сыном Просперо, но теперь это ничего не значит. Просперо больше нет, и всё должно измениться.
— Кроме тебя, — ответил Арвида. — Они хотят сохранить тебя.
— Это невозможно.
— Значит, всё было напрасно.
— Ничто из того, что я сделал, не было напрасно, — клинок призрака рассыпался, прекратив существование, подобно вздоху, и призрак протянул пустую ладонь. — Где твой Хранитель, сын мой?
Арвида резко обернулся, неожиданно остро ощутив отсутствие, но лишь черные вопящие небеса были ему ответом.
— Я никогда не спрашивал, что он такое, — потрясенно произнес он. — Мы задавали им так много вопросов, но этот — никогда.
Он понял, что устал. Копившаяся годами усталость просачивалась в него. Призрак приблизился вплотную, протягивая руку, и незнакомые звезды вращались над ним в безумном хороводе.
— Но ты ведь знаешь ответ.
Призрак надвинулся на него, накрыв собой, забирая боль, расточая ее в волне благословенного уничтожения.
— Ты — Корвида. Ты всегда знал ответ.
Даже тогда он мог бы воспротивиться.
— Но что же остается? — спросил он; его сознание наконец ускользало прочь, пойманное между скорбью и болью. — После этого — что остается?
— Возрождение, — сказал осколок Магнуса Красного.
***
Хан прыгнул вперед, врезавшись в ряды варп-механизмов и кристальных колонн, разбивая их, выдергивая провода и уничтожая эфирные ловушки.
Малкадор рванулся за ним.
— Бесполезно! — выкрикнул он, пытаясь удержать примарха, пока аколиты разбегались перед его яростью. — Нельзя допустить...
— Он был под моей защитой! — взревел Хан, стряхивая Малкадора и опрокидывая исчерченную рунами колонну. Он обернулся, взмахнув силовым мечом, и ряды бурлящих сосудов с эликсирами разлетелись вдребезги. — Под моим покровительством! — сияющие символы взрывались, растекаясь лужицами дымящегося металла; потрескивали разряды электричества. — И у него должен быть шанс!
Сигиллит шагнул к нему, намереваясь остановить — воздух вокруг его посоха мерцал — и обнаружил тулвар Хана прямо перед лицом.
— Еще один шаг, — предупредил примарх с космическим холодом в голосе, — и твоя голова будет торчать на пике около дороги в Хум Карта.
Потрясенный, Малкадор отступил; его взгляд метнулся к бьющемуся в конвульсиях порождению варпа.
— Джагатай, что ты сделал? — глухо спросил он.
Хан обернулся, глядя туда же. Хассан, с трудом поднявшийся на ноги, не мог отвести глаз. Оставшиеся прислужники, потрясенные гневом примарха, замерли в страхе, не решаясь издать ни звука — и тоже смотрели.
Освободившись от подавляющих полей и сдерживающих символов, измученная сущность вновь двигалась. Черты лица менялись, перетекая из одного в другое во вспышках боли. Чудовищная энергия пульсировала в нем, выплескиваясь изо рта, из глаз, из кончиков вытянутых пальцев — но без всякого контроля. Только беспорядочные вспышки пурпурного, синего и иных цветов, не имеющих названий.
— Ты знаешь меня, брат-колдун, — сказал Хан, подходя к нему, бестрепетно перенося окутывающие его языки чуждого огня. — Ты пересек владения богов. Твой путь не заканчивается здесь.
Существо отшатнулось назад, точно борясь с невидимыми кошмарами, и пламя начало угасать. Калейдоскоп лиц замедлился, и, наконец, осталось только два — изуродованный ужас измененной плоти и одноглазый призрак; они переплавлялись друг в друга с завораживающей скоростью.
Малкадор, хромая, подошел ближе. На его измученном лице отражались осторожность и любопытство, но он больше не пытался вмешаться.
Существо вновь стало меняться, увеличиваясь, едва ли не взрываясь. Его кожа почернела, обожженная психическим пламенем, втягиваясь внутрь и выплескиваясь меньшими взрывами крови и костей. Его крики теперь вызывали истинную жалость — беспомощные стоны экзистенциального ужаса. Все его тело пульсировало, растягиваясь и сжимаясь, точно пытаясь вместить нечто, превышающее границы смертных. Растекалась плоть, связывались сухожилия, трескались и заново срастались кости — всё переплавлялось в раскаленном горниле чистого, неразбавленного эфира.
Наконец — так медленно — бьющий через край поток энергии обратился назад, затвердевая и превращаясь в материю. Существо скорчилось на полу, потерявшись в собственном мире уничтожения и созидания, и лишь редкие языки пламени пробегали вдоль позвоночника.
Неуклюже и неуверенно оно выпрямилось, поднимаясь во весь рост, отбрасывая прочь остатки угасающих огней варпа, — и оказалось, наконец, человеком.
Он был целым, без ран и повреждений. Он был живым. Мускулистое, могучее тело, широкая шея, угловатая челюсть, подтянутая плоть поверх тяжелого скелета. Его язвы закрылись, раны затянулись. Он был обнажен — обрывки его одежд рассыпались пеплом, открывая массивное, крепко сбитое тело легионера. Один его глаз скрывался под старым, зарубцевавшимся шрамом, тогда как второй был полностью здоров. Его заново созданная кожа искрилась молниями силы — так, что на это было больно смотреть. Воздух вокруг него дрожал, колеблясь, как миражи над раскаленными пустынями прежнего Просперо.
Он поднял взгляд — и в нем не было ни следа боли.
Малкадор молчал. Последние обломки эфирных ловушек со стуком осыпались на камни. Аппараты для очистки крови в последний раз щелкнули и остановились. Ритуальные огни в чашах угасали.
Хан пристально смотрел на стоящего перед ним. У него было лицо Арвиды — и одновременно не его, лицо Магнуса — и не Магнуса. Это был не примарх — но и не смертный. Они стояли друг напротив друга, отсчитывая удары сердца — не двигаясь, не говоря.
Спирали энергии обвивали новое создание, подобно призрачным огням. Оно медленно сжало и расправило пальцы на одной руке, затем на другой, глядя на самого себя в немом удивлении. Каждый физический жест давался с усилием, сопровождаясь экстрасенсорным эхом в варпе.
Малкадор сжимал посох двумя руками, готовый использовать его в любой момент. Нарастающее напряжение силы заставляло воздух искрить в преддверии взрыва.
Хан медленно опустил клинок. Он прищурился, словно оценивая ловчего сокола перед охотой. Это не было тенью примарха в чужой оболочке, не было порождением изменения плоти. Это было нечто другое. Нечто новое.
— Ты не Арвида, — наконец сказал Хан.
Существо посмотрело на него:
— Не полностью.
— А болезнь?
— Исчезла.
Малкадор не собирался сдаваться.
— Не приближайся к нему, — предупредил он.
— Я — не то, что ты планировал, Сигиллит, — произнесло несовершенное создание. — Я знаю, что это значит для тебя, и я сожалею. Поверь мне.
На мгновение Малкадор выглядел удивленным, затем криво усмехнулся, признавая поражение.
— Проницательнейший из всех, — пробормотал он.
Хан убрал меч в ножны; он не был уверен, кто стоит перед ним — друг, брат, или же оба.
— Как мне называть тебя?
Существо перевело взгляд на примарха, и в этом взгляде было узнавание — память о славе Великого Крестового похода, узнавание, рожденное из пепла утраченной Тизки. Некоторые воспоминания, очевидно, пережили процесс, тогда как другие стали лишь полузабытыми снами.
Но впервые за долгое, долгое время он не чувствовал боли — и это многое меняло. Когда он заговорил, его негромкий, уверенный голос словно состоял из двух частей.
— Называй меня именем, которое я носил всегда, — сказал он. — Зови меня Яниус.