...седьмого идиотского полку рядовой. // исчадье декабря.
В общем, мы с товарищем Grey Kite aka R.L. начали тут переводить очередную ересекнижку. Про, собственно, еретиков (=
Пока что — пролог и первая глава, enjoy (=
Примархи
Хорус Луперкаль, Воитель, примарх XVI легиона
Фулгрим, Князь Удовольствий, демон-примарх III легиона
Пертурабо, Владыка Железа, примарх IV легиона
Ангрон, Князь Крови, демон-примарх XII легиона
Мортарион, Владыка Смерти, примарх XIV легиона
Магнус Красный, Князь Изменений, демон-примарх XV легиона
Лоргар Аврелиан, примарх XVII легиона
Альфарий, примарх XX легиона
XVI легион, Сыны Хоруса
Малогарст, «Кривой», советник Воителя
Эзекиль Абаддон, Первый капитан
Хорус Аксиманд, «Маленький Хорус», капитан 5-й роты
Фальк Кибре, «Вдоводел», капитан Юстаэринской когорты
Калус Экаддон, капитан Катуланских налетчиков
Аргонис, «Неотмеченный», посланник Воителя
III легион, Дети Императора
Эйдолон, «Восставший», лорд-командующий
IV легион, Железные Воины
Форрикс, «Разрушитель», Первый капитан, триарх
Вольк, командующий 786-м авиа-батальоном
XII легион, Пожиратели Миров
Кхарн, капитан 8-й роты, советник Ангрона
XVII легион, Несущие Слово
Зарду Лайак, «Алый Апостол», Повелитель Неизъяснимых
Кулнар, раб клинка Анакатиса
Хебек, раб клинка Анакатиса
Другие
Актея, оракул Пепельной Святой
Сота-Нул, посланник Кельбор-Хала
Нерожденные
Н’Кари, возвышенный демон-принц Слаанеш
Амарок, психопомп
Са’ра’ам, Демон-что-внизу, Лезвие Ножа, Смех Войны
Тормагеддон
«Покройте головы, не издевайтесь
Поклонами над плотью. Прочь почтенье,
Условности, обычаи, обряды!
Во мне все время ошибались вы:
Как вы, ем хлеб я, немощам подвержен,
Скорблю, ищу друзей. Коль я таков,
Как можете вы говорить, что я король?»
— приписывается драматургу Шекспайру (прибл. М2)
«Призови все свои стада,
Воззови ко всей мощи своих земель, облеченной превосходным железом, заставь их прошествовать пред нами так, что солнце зайдет — и они пройдут еще не все,
Воздень руку и услышь их восклицания, столь громкие, что могли бы пробудить Йодана и Кариса от их красной дремы,
Смотри, как солнце отражается от меча и копья, взгляни в глаза, что не видят ничего, кроме славы, в шуме оружий, и не желают никакой музыки, более величественной,
Сделай всё это, и установи предо мной, и я скажу, что вижу лишь оскал черепов, да слышу свист ветра в костях».
— из ответа Старухи Царице (в Кругах Мистерий Колхиды)
«И это тоже пройдет».
— древне-терранская поговорка
Некто, облаченный в плащ, шел через равнину, которая прежде была горой. Свет от временных лагерей, сравнимых по масштабу с городами, пятнал ночное небо. Огни двигателей боевых кораблей сверкали ярче, чем звезды в ночи, а траектории грузовозов и макро-шаттлов оставляли над горизонтом оранжевые рваные раны. Здесь, на середине километрового парадного проспекта, не двигалось ничего — кроме колеблемых ветром языков пламени на факельных колоннах.
Некто остановился и повернулся на месте, оглядываясь себе за спину. Он мог видеть на дальнее расстояние; темнота расходилась перед его взором. Штурмовые катера вместе с их десантными собратьями располагались аккуратными квадратами — образуя лагеря наиболее чтимых военных сил из всех, созванных сюда. Между привязанных к земле птиц войны двигались огни. Раскат далекого смеха достиг его ушей, стоило измениться направлению ветра. На мгновение он вообразил, будто может расслышать сухую шутку, что вызвала этот звук к жизни, и мысленным взором увидел, как воин хлопает своего товарища по спине. Повсюду на плато братья, различные по крови, но рожденные ради единой цели, должно быть, разделяли друг с другом те же минуты товарищества.
Он прислушался на мгновение.
— Я был там, — голос исходил со стороны одетых в броню фигур, собравшихся вокруг клетки с алеющими углями. Никто из них не заметил еще одного слушателя, стоявшего у самого края освещенной площадки. Тот, кто был облачен в плащ, узнал рассказчика — как и историю. Улыбка мелькнула на его губах, скрытых капюшоном. — Я был там в тот день, когда Хорус... — Порыв ветра унес слова прочь, взметнув искры от мерцающих углей.
Некто в плаще отвернулся и продолжил шагать по пустующей дороге парада. Завтра миллионы ног будут маршировать там, где только что прошел он, но сегодня на этом пути звучали лишь его шаги и ничьи больше. Имперский Помост маячил чуть поодаль — мраморная вершина, установленная на месте прежней. Десять тысяч ремесленников трудились без сна, дабы покрыть ее символами победы и силы: изваяниями мужчин и женщин, сжимающих бронзовые молнии; орлами с распростертыми позолоченными крыльями; именами миллионов тех, кто пал за два столетия войны, которую вело человечество во имя возвращения звезд. Отсюда, с ярусов и балконов, верховные и досточтимые станут глядеть, как шествует мимо них мощь Великого Крестового похода; но пока что Помост был пуст и тих, его величие подернуто покровом краткой ночи.
Некто в плаще остановил взгляд на силуэте помоста и направился туда. Никто не останавливал его, хотя он знал, что глаза — принадлежащие как людям, так и транслюдям, — следят за пространством, которое он пересекал. Никто из них не видел ничего, кроме разве что проблеска в темноте или взметнувшегося под ветром облачка пыли.
Он услышал звук приводимого в готовность оружия сразу же, как ступил в тень помоста. Едва различимый шум искусно сработанной брони отдавался на самой границе слуха. Он остановился и обратил взгляд на сгустки более плотной темноты среди изваяний. Пятеро Кустодиев стояли во мраке, невидимые для смертного взора. Подобно ему самому, они были окутаны мороками: их облик и их присутствие ускользали от внимания. Они знали — нечто было здесь; но не знали ни где он, ни что он такое. Таков был предел даже для их улучшенной человеческой природы.
Со всей осторожностью он коснулся кольца на указательном пальце левой руки большим пальцем. Микросхема в железном кольце отправила в темноту сигнал. Кустодии замерли, а следом из их поз начала уходить агрессивность.
— Почему незнакомец приходит к дверям в ночи? — раздался голос из темной ниши у основания просторного помоста. — Да потому что он — не незнакомец, — сказал тот же голос, когда тот, кто был облачен в плащ, повернулся. Старик шагнул ему навстречу, оказываясь на виду, сжимая обеими руками посох, как если бы искал опоры при ходьбе. Малкадор, Сигиллит Империума и советник Императора Человечества, взглянул прямо на фигуру скрывавшегося и поднял бровь.
— Жаждешь одиночества, Хорус Луперкаль?
— Что-то вроде того, — признал Хорус, отбрасывая с головы обманный покров.
— Поверишь ли ты, что я искал того же? — спросил Малкадор.
— Нет, — сказал Хорус — и улыбнулся. — Не поверю.
— Я и сам не поверю себе, — старик сухо хмыкнул. — Могу ли я, впрочем, разделить с тобой твое?
Хорус кивнул.
— Идем, — сказал Малкадор, указывая на открытую дверь в основании помоста. За порогом начинался обширный лестничный пролет. Двое прошли сквозь дверь и начали подниматься.
— Он сказал тебе, — произнес Малкадор спустя некоторое время.
Хорус кивнул.
— Да.
— Ты удивлен?
— Я… не уверен.
— Не сомневаюсь, для тебя это весьма неприятное ощущение, — сказал Малкадор. — Он предполагал, что так будет.
Хорус бросил косой взгляд на шедшего за ним старика.
— И тем не менее Он хочет, чтобы я на это пошел?
— Разумеется, — сказал Малкадор. — Разве не делаешь ты то же самое, когда доверяешься своим командующим? Абаддону? Или Кривому?
— Хотел бы я, чтобы ему не давали этого имени, — произнес Хорус.
Малкадор коротко фыркнул.
— Слегка бестактно, быть может, но если уж костюм впору…
— Из твоих уст это похоже на комплимент.
— Так и есть, — тут Малкадор улыбнулся.
Они вновь погрузились в молчание и продолжили подъем. В конце концов лестницы привели их к широкому коридору. Дверь в дальнем его конце отворялась в ночь. Знамена свисали со стен; на каждом из них — металлической нитью по шелку — были вытканы символы: алая молния, кольцо алых зубов, волчья голова напротив убывающей луны. Хорус на мгновение остановился, глядя на знамя с головой волка, а следом примарх и Голос Императора шагнули сквозь дверной проем на просторный балкон. Ночной воздух струился сверху к равнине внизу. Огни лагерей Легионов и далекое свечение строительных агломераций Механикум простирались перед ними: искры янтаря, рассыпанные по соболино-черному.
Дунул ветер, развевая плащ Хоруса; тот наклонился вперед, облокотившись на перила.
— Я могу отказаться? — спросил он наконец.
— Разумеется, — ответил Малкадор.
Хорус поглядел вниз, на парадный проспект, теперь отдаленный от них высотой.
— И если я соглашусь…?
— Тогда ситуация изменится.
— Остальные…
— Научатся принимать это, в свой черед. — Малкадор оторвался от созерцания ландшафта и улыбнулся. — Как и ты сам.
Хорус пристально взглянул на него. Сигиллит, не дрогнув, выдержал взгляд примарха. Мгновение спустя Хорус отвел глаза.
— Быть может.
Малкадор поднял бровь, но хранил молчание.
— Это изменит всё, — в конце концов сказал Хорус.
— Всё меняется…
— И всё остается прежним, — подхватил Хорус; на его затененном лице мелькнула улыбка.
— О, полагаю, эта последняя часть здесь не применима, не так ли? — Ветер подул сильнее, и древки знамен, установленных под перилами, задребезжали в креплениях. — Ты не можешь не спрашивать себя: как это повлияет на тебя самого...
Настал черед Хоруса поднять бровь.
— Я не имею в виду, что ты сомневаешься в себе, друг мой. Тебе лишь интересно: каким после этого будет мир. И, конечно, это изменит тебя — как могло бы быть иначе? Но ты возвысишься, Хорус. Император не принимал свое решение легкомысленно. Он знает: ты станешь тем, кем всегда предназначен был быть. — Малкадор прервался и сильнее оперся на посох. — Остальные… Да, некоторые возмутятся, некоторые даже будут сопротивляться, но в конечном счете все примут это.
— Я спрашивал себя: что бы я делал, если бы этот долг был возложен на другого. На Робаута или Рогала…
— И? — спросил Малкадор. — Что бы ты делал тогда?
— Я бы задавался вопросом, почему на этом месте — не я, — сказал Хорус, а следом рассмеялся: яркая вспышка звука на фоне ветра. — А потом бы принял это и делал все, что в моих силах, чтобы помочь любому из них нести это бремя.
— Совершенно верно, — сказал Малкадор. — И многие твои братья поступят в точности так же. Прислушивайся к ним, Хорус. Тебе понадобится их помощь — как Император нуждается в твоей.
— Действительно ли? — по видимости беспечно спросил Хорус. — Я не встречал еще ничего, что Он бы не мог охватить.
— Но ты — Его рука и Его хватка, Хорус. Он достигает того, что Ему необходимо, посредством тех, кто служит Ему и любит Его. Посредством тебя.
— И всё же Он не сказал этого, когда говорил со мной об этом долге.
— Нет, Он оставил это мне.
— Действует посредством своих инструментов…
— Именно так.
Хорус кивнул, хотя выражение его лица не изменилось. Малкадор выпрямился и отвернулся от перил.
— Ты знаешь ту истину, о которой я сейчас заговорю, однако я скажу всё равно. Крепко запомни урок об Императоре. Каждый клинок и каждый воин в Крестовом походе ответит на твой призыв. Изучи, каковы они, словно бы впервые. Используй их, как должно, и не бойся, если они увидят в тебе перемену. Ты станешь их предводителем, но именно они нужны, чтобы сделать тебя Воителем.
— Воителем… Так значит, ты думаешь, что я соглашусь?
— Я думаю, что ты уже это сделал. — Малкадор зашагал прочь, отбивая посохом медленный ритм шагов. В темноте пара Кустодиев, остававшихся неподвижными, точно статуи, развернулись с мелодичным звуком сервоприводов брони и последовали за Сигиллитом. — Доброй ночи, Хорус Луперкаль. До завтра.
Хорус остался, разглядывая распростертую перед ним Равнину Триумфа. Огни звезд и лагерных костров отражались в его глазах. Следом он выпрямился и зашагал прочь, бросив назад лишь один-единственный взгляд.
Сыны Хоруса отнесли своего истекающего кровью отца к его трону. Призраки следовали за ними, завывая из теней, и кровь капала с брони. Сыновей было четверо: Кибре, чьи черные доспехи блестели запекшимся алым; Хорус Аксиманд, с бледным лицом, не сводивший взгляда с разверстой красной пасти в боку Воителя, где еще дымилась расколотая броня; Тормагеддон, мерцающий призрачным светом, бесшумный, точно дым; и Малогарст, который следовал за ними, хватая воздух через респиратор и хромая на искалеченных ногах.
Юстаэринцы грохотали за ними следом. Черная терминаторская броня влажно блестела от крови под мигающими лампами тревоги.
— Сир, — обратился Аксиманд, с некоторым трудом выговаривая слова — столько усилий требовалось, чтобы нести Воителя. — Сир, вы слышите нас?
— Я... — рот Хоруса походил на трещину в бледной маске его лица. Его подбитый мехом бархатный плащ волочился по полу, опаленный и продырявленный, оставляя на палубе грязный след.
Малогарст чувствовал вкус теплого железа, серы и меда через свою маску. Голова Хоруса вздрагивала. Рана на его боку открылась шире, броня сминалась, точно кожа вокруг скалящегося рта.
— Сир! — окликнул его Аксиманд.
Человек в красно-черной форме старшего офицера появился из одного из коридоров, мимо которых они проходили. Бронзовый инфопланшет упал из его рук на палубу, и он поспешно опустился на колени, но Малогарст заметил, как взгляд человека метнулся к Воителю, прежде чем он прижался лбом к полу. Малогарст повернулся и пнул его. Боль пронзила спину, когда сервомоторы брони выпрямили его ногу. Человек отлетел назад, его голова превратилась в месиво мяса и разбитых костей. Малогарст коротко хмыкнул: ощущения были не из приятных.
— Что... — начал было Аксиманд.
— Он видел! — рявкнул Малогарст и поспешил, хромая, за остальными.
— Юстаэринцы, — скомандовал Кибре, и его голос громыхнул по воксу. — Зачистить всех, командная палуба, коридоры с девяносто пятого по двухсотый. Живых не оставлять!
Терминаторы рассыпались в стороны. По тоннелям проходов разлетелось эхо огня. В боковых коридорах, которые они миновали, мелькали вспышки выстрелов. Взметнулись крики — и тут же замолкли.
— Течения сдвигаются... — прошипел Тормагеддон, шагая текуче и плавно, почти не сгибаясь под весом Воителя. — Он...
— Тихо! — прикрикнул Малогарст дрожащим от ярости голосом. Демонхост зашипел в ответ.
Они достигли тронного зала. Двери распахнулись перед ними. Свет звезд и пламени разбавлял тьму впереди. В дальнем конце зала, перед раскрытым глазом обзорного окна, возвышался трон. Они поспешили пересечь темное пространство. Кровь капала на пол за ними, дымясь на воздухе. Огонь в чашах с горящим маслом, подвешенных к потолку, трепетал и опадал. Тени разрастались за их спинами. Нездешние крики взметнулись в темноте — еще больше крови пролилось на палубу.
— Заприте двери, — крикнул Малогарст двоим Юстаэринцам, следовавшим за ними. — Никого не впускать. Никого!
Они опустили Воителя у подножия трона.
— Нужно привести апотекариев, — сказал Аксиманд.
Огромный трон из базальта и черного железа нависал над ними.
— Здесь они ничего не сделают, — огрызнулся Малогарст.
— Что с ним происходит? — спросил Аксиманд, глядя на неподвижный силуэт Тормагеддона, замершего на шаг позади остальных. Демонхост медленно покачал головой.
— Я не могу смотреть на него. В варпе — лишь сломанные лезвия и крик воронья.
— Мы должны... — начал было Кибре.
— Мой... мой трон... — прошептал Хорус, и на секунду четверо его сыновей оцепенели. — Мой... отец...
Никто из них не шевельнулся. Капля крови выступила из раны на боку Воителя и упала на пол облачком пепла. Кибре обернулся, уставившись на Малогарста.
— Поднимите его на трон! — прорычал Малогарст. Теперь и он чувствовал это — точно зуд на краю поля зрения, где-то позади глаз. Варп струился вокруг них, извиваясь и стягиваясь, точно нити, свивающиеся в канат.
Их шаги зазвенели на ступенях к трону. В иллюминаторе Малогарст видел горящий остывающим углем свет звезды Бета-Гармона, медленно уплывающей назад. На стеклянных панелях намерзал иней, паутиной расползаясь поверх звездного света.
С усилием четверо сыновей Хоруса подняли его и водрузили на сиденье трона.
— Отойдите, — прошипел Малогарст.
Кровь сочилась из раны Воителя, стекая на пьедестал трона черным дымящимся потоком.
Одно мгновение ничто больше не шевелилось. Глаза Хоруса были открыты, но если он что-то и видел, направлены они были в никуда.
— Что... — снова начал Кибре.
Металлический коготь скрежетнул по правому подлокотнику кресла. Четверо сыновей не смели и двинуться. Поток крови из раны иссяк, превратившись в редкие капли. Вздох с шипением вырвался из губ Хоруса. Его рука сжала подлокотник. Лезвия впились в черный камень. Хорус поднял голову, на мгновение закрыв глаза, размыкая бледные губы. Его образ мерцал, размываясь в тенях и вновь проявляясь в реальности.
Малогарст сделал шаг вперед.
Воитель открыл глаза.
Малогарст ощутил, как взгляд коснулся его. По нему прокатилась волна жара, и он почувствовал, как на секунду его тело застыло, почувствовал, как его плоть разлетается на части и рассыпается в безвременье, как его душа становится криком, растянутым до предела сущего.
Образ Воителя вздрогнул и обрел плоть.
— Всё... в порядке, Мал, — сказал Хорус.
Четверо Сынов Хоруса опустились на колени. Гул их силовой брони эхом отдавался в тишине. Малогарст хрипло выдохнул через респиратор и позволил себе ощутить некоторое облегчение.
Хорус сделал долгий, медленный вдох. Рана в его боку закрылась. Всё, что осталось от нее, — только тонкая линия на броне, еще влажная от крови. Низкие стоны, звучавшие на самом краю восприятия Малогарста, затихли.
— Сир, — сказал Аксиманд, — вы...
— Наши силы и позиция? — спросил Хорус. Он был по-прежнему бледен, но тени наползали на его лицо, подчеркивая жесткие черты.
— Передовой флот с нами, — доложил Аксиманд, не сводя с примарха немигающего взгляда. — Боевые флоты легиона «Ахерон», «Стикс» и «Харон» еще внутри системы, вместе с вассальными группировками «Беллум», «Катулл», «Ни-Ро-Дельта», «Малик», «Дутеррон» и «Ноктис». Столкновения продолжаются, но мы одержали верх. Врата Бета-Гармона открыты.
— Но вы отозвали авангард? — уточнил Хорус.
— Сир, вы были...
— Я знаю, Маленький Хорус, — ответил Воитель. Он на мгновение опустил веки. — Я знаю. Вы хорошо справились, сыновья мои.
Бета-Гармон пожирал их силы уже много месяцев — перемалывая броню, поглощая тела и пули. Войска, оставшиеся верными Императору, сражались с такой яростью и силой, что в одной этой системе пролилось больше крови, чем было пролито за последние пять лет Великого Крестового похода. Но выбора не было — ни для сил Императора, ни для Воителя. Бета-Гармон был воротами в Сегментум Солар. Проложенные через варп маршруты сходились к этой системе и расходились от нее, точно нити паутины. Через нее флотилии кораблей могли достичь звездных пределов вокруг Терры. Это были не единственные врата в Солнечную систему — но все другие не имели значения.
Наконец, смертельное равновесие нарушилось. Хорус вышел на поле боля. С ним был ударный отряд лучших воинов легиона. Тьма и огонь следовали за ними, словно они были тенью, отброшенной присутствием Воителя. Малогарст остался тогда, как делал столь часто, на «Мстительном духе», следя за бесконечным балансом сил — теперь и оккультных, и материальных, — что позволяли вращаться колесам военной машины Хоруса. Ему не было нужды видеть, как его повелитель шагает среди бойни и как падают те, кто преграждает ему путь.
Всё случилось так, как и было предрешено. Их враги были повержены, и весы битвы, так долго застывшие неподвижно, покачнулись.
До тех пор, пока Хорус, шагавший среди пепла и крови — бог империи, которую должен был заполучить в этой войне, — пока Хорус не пал.
Пал, не получив ни единого удара.
И его сыновья унесли его, истекающего кровью, с поля боя — как уже делали однажды прежде.
Малогарст первым поднял голову, взглянув на восседающего на троне Воителя. Острая, резкая боль наполнила его череп. Он попытался сфокусировать взгляд. Почувствовал кровь на зубах.
Он опустил взгляд. Боль утихла, но не исчезла.
— Сир, какова ваша воля?
— Время, — хрипло произнес Хорус, и Малогарст ощутил, с какой болью дается Воителю попытка говорить. — Время истекает. Пошлите за ними. Мы... мы должны собраться, прежде чем...
Хорус закрыл глаза; боль исходила от него, точно жар от вдруг вспыхнувшего костра. Малогарст крепко стиснул зубы. Пузыри болезненно-ярких цветов плыли перед его глазами. Хорус не шевелился на своем троне. Тени скользили по стенам и полу тронного зала, словно бы от Воителя исходил свет. Но не было никакого света.
Малогарст заставил себя встать. Он попытался поднять голову, но не смог. Аксиманд уже был на ногах и отходил назад. Тормагеддон мерцал, его тело рассыпалось, утрачивая плотность, и собиралось обратно, точно зернистое пикт-изображение. Кибре оставался на коленях у подножия трона, впиваясь пальцами в камень, чтобы не двинуться с места.
— Идите, — сказал Хорус, и его голос звучал словно издалека. — Призовите их... Моих братьев...
— Сир, — голос Малогарста дрожал от волн боли, накатывающих на него.
— Улланор, — проговорил Хорус. — Улланор...
А затем он замолчал. Его глаза закрылись. Тени замерли, и Воитель сидел на своем троне, бледный и истекающий кровью.
Лайак
Крики облекали «Трисагион», скользящий в потоках варпа. Тридцать две тысячи, семь сотен и восемьдесят шесть человек висели на гвоздях, вогнанных в наружную часть его корпуса. Все они были живы, когда корабль перешел из холода реального пространства в объятия Царства Богов. Они были живы и теперь, в определенном смысле: их смерть растянулась до вечной какофонии мук. Демоны роились над ними, липли к корпусу корабля, жадно лакая агонию и горячку из человеческих душ и тел, которые они разрывали на части. При взгляде сверху казалось, что схожий формой с наконечником копья корпус «Трисагиона» одет в переменчивую оболочку из хитина и влажной плоти. Факельные башни пылали надо всем этим, огни колыхались в медленном ритме вместе с воплями боли и вскриками кормящихся демонов.
«Красота, — прошептал голос в голове Лайака. — Истина…»
Он кивнул.
— Слава Вечной Четверке, ибо Они суть Всё, — сказал он вслух, продолжая литанию, которую произносил без остановки с тех пор, как «Трисагион» пробил брешь в завесе Священного Царства. — Слава Восьмеричной Истине, ибо она Вечна. Слава Первому Кругу служителей, ибо они возвышеннейшие из всех.
Он сидел в центре черного стеклянного пола, напротив кристального окна в обзорной части башни. Дым горящих благовоний дышал на него из курильниц, которые раскачивали восемь закутанных фигур. Под одеждами каждый из этих просителей представлял собой мешанину мутировавшей и умерщвляемой плоти, но в присутствии Алого Апостола они скрывали свои благословения. Все они пожертвовали своим слухом и зрением, дабы служить ему. Находиться в присутствии Зарду Лайака, Первого Капеллана Неизъяснимых, того, кто одновременно — жертва и откровение, было само по себе благословением за пределом вообразимого. Видеть его непокрытое лицо и слышать его личные слова — такого их душам было бы не выдержать.
Еще дальше, около единственной двери, ведущей из башенного святилища, стояли две сгорбленные фигуры. С головы до пят они были затянуты в красный бархат, и этот же бархат растекался по полу у их ног. Они не двигались, но свеча, сделанная из человеческого жира, крови и сожженных костей, висела в воздухе перед каждым из них. Черное сало, отмеченное печатями, проливало прозрачные слезы на пол перед укутанными гигантами.
«Он приближается», — подумал Лайак, и знал, что это воистину так, даже когда шепот мысли еще звучал у него внутри.
Он поднялся со своего места. На нем не было ни одежды, ни брони. В подобные моменты созерцания Лайак всегда выбирал помнить, что он был создан из плоти. Гладкие мускулы перекатились под кожей, когда он встал. Слова, выжженные на теле, покрывали его от шеи до кончиков пальцев ног. Пять сотен и еще двадцать языков отмечали его. Все принадлежали культурам, мертвым уже тысячи лет: человеческим или чужацким. Лайак говорил на каждом.
Он поднял руки к лицу, на мгновение закрыл глаза.
— Уш-на-катал, — сказал он. Он ощутил, как зов шипяще скользит в Священное Царство, и услышал ответ. Паутинно-тонкие силуэты из черного дыма соткались вокруг него, расплывчатые, точно наброски, сделанные на пергаменте водой и чернилами. Тени лиц обрели форму в клубящемся скопище: вопящие в молчаливой муке, исходящие ненавистью, рыдающие.
Его разум наполнился шепотами.
«Кто ты?»
+Я не хочу умирать+
«Кто ты?»
+Прошу, пощадите…+
«Кто ты?»
+Предавший клятвы…+
«Кто ты?»
+Ты — осквернитель всего, что прежде почитал святым…+
«Кто ты?»
+Почему ты делаешь это?+
— Ус-ка-тед, — приказал он. Силуэты, сотканные из дыма, протягивали призрачные пальцы. Их касания скользили по его коже. Холодное, как лед, пламя жгло плоть.
+Мы знаем тебя, Безымянный+ — шипели голоса у него под черепом.
+Мы помним…+
+Мертвые помнят…+
Лайак держал рот закрытым. Боль была сверхновой в центре его существа. Она была — словно сожжение, словно железные гвозди, вколачиваемые в кость. Словно перерождение и откровение.
Поверх его кожи обрела форму броня. Очертания керамитовых пластин, наплечников и перчаток, сплетенные из обнявших его теней. Электронные компоненты и кабели обрели бытие и соединились с его нервами. И вот, наконец, он стоял, облаченный в пепельно-серый; только голова оставалась непокрытой.
— Хесс-не, — произнес он.
Тени померкли, исходя ненавистью и злобой, скользя обратно в бесконечность Священного Царства. Благословенная мука, которую он претерпевал, истаяла из его плоти, и он склонил голову в благодарности за это благословение. В последнюю очередь он повернулся и шагнул в ту часть помещения, где его шлем-маска глядел вниз с оружейной стойки. Его личина скалилась в ледяной ярости. Три глаза рядами спускались по обеим щекам; каждый глаз пылал, точно угли в горне. Разверстая яма рта полна была полна острого серебра. Два обсидиановых осколка торчали рогами из надбровий. Шлем был подарком от первого из Гал Ворбак, и Лайак носил его всегда — исключая краткие мгновения уединенных раздумий.
Лайак протянул руки и взял шлем, ощущая, как его злобность щиплет язык привкусом крови.
С осторожностью он надел шлем-маску на голову. Крючки на внутренней стороне личины впились в его щеки. Дыхательные трубки сами собой соединились с его броней. Густой благовонный дым наполнил его следующий вдох. Вихрь колхидских рун закружился перед его глазами. Измерения и цвета, которые не дано было видеть смертным, окрасили помещение вокруг него.
«Он здесь», — пришла мысль. Он повернулся и опустился на колени, стоило отвориться двери внутреннего святилища. Закутанные в красное фигуры обернулись; их одеяния пошли волнами, когда склонились и они. Одетые в мантии просители не могли ни услышать, как открывается дверь, ни увидеть вошедшего, но присутствия подобного существа было достаточно, чтобы они пали ниц.
Лоргар Аврелиан на мгновение остановился на пороге. Его кожа была посыпана золотистой пудрой, его щеки и бритый череп изукрашены клинописными знаками. Алые одеяния покрывали его незащищенную броней плоть. Если бы не его размеры, он выглядел бы, точно жрец с пустынной планеты, вырастившей его.
Он излучал присутствие. То была не ярость, окружавшая ореолом ныне-возвысившегося Князя Крови, и не чистое эфирное могущество Магнуса. Стоять вблизи от Лоргара Аврелиана означало — желать услышать, как он заговорит, ощущать пробуждение глубочайших эмоций от его малейшего жеста, ощущать, как душа одновременно сжимается и ликует.
За тем исключением, что Лайак не чувствовал ничего: только то, как крючки на маске, надетой им, режут плоть.
— Ваше блаженство, — сказал он.
— Встань, сын мой, — сказал Лоргар. — Я прошу у тебя прощения за то, что нарушил твой обряд.
— Куда бы вы ни шли, за вами следуют истина и запредельность. Принимать вас в это мгновение — обменять святое дело на иное, еще большее.
Лоргар наклонил голову в знак признательности; на краткий миг прикрыл глаза.
— В течение двух часов мы достигнем границ системы Бета-Гармон, и там мы найдем Воителя. Послания летят сквозь уста сотворенных богами к другим моим братьям. Он созывает нас вместе, дабы мы встали плечом к плечу напоследок, как стояли некогда у ног нашего отца.
Лоргар остановился, а следом подошел к кристальному обзорному окну, сквозь которое плясал тошнотворный свет варпа. На какое-то мгновение Лайаку сделалось интересно: что видят глаза примарха. Священное Царство было зеркалом душ, и то, что отражалось в нем, было различным для каждого разума, дерзнувшего туда заглянуть. Лайак видел только призраков, когда смотрел в варп. Он давно уже перестал спрашивать себя, почему.
— Мы отвечаем на призыв Воителя, и благословенны в том, — отозвался Лайак.
— Нет, — сказал Лоргар. — Послание еще не достигло нас, и не прибудет, пока мы уже не окажемся рядом с Хорусом. Оно не имеет значения, и не из-за него мы пустились в путь. Мы входим в горнило, сын мой. Отсюда воспоследует исход всего. Время и судьба сходятся в точку, и колесо вселенной дожидается поворота вокруг нее. Так было явлено. Это записано голосами бури и кровью умирающих. Всеобщая судьба ждет своего рождения. Божественная победа лежит перед нами, передо всем человечеством. — Лоргар сосредоточил взгляд на Лайаке. Отражения вопящих призраков танцевали в его глазах. — Понимаешь ли ты?
Лайак склонил голову в ответ на слова, ощущая, как сотрясаются его мысли.
— Священнейший повелитель, чем могу послужить?
Лоргар вновь отвернулся, и Лайак почувствовал, как огненное сияние его примарха охладевает, как будто бы отброшенное в тень.
— Я слышу музыку вечности, сын мой. Хорус… — медленно выговорил он. — С Хорусом происходит… нечто.
Вольк
— Командир, эскадрилья готова к финальным ритуалам запуска.
Вольк не ответил серву-смертному. Слова этого человека были лишь формальностью, без того хорошо известной ему. Их ритм был словно биение его собственных сердец. Он не сводил взгляд с истребителя, стоявшего на рокрите перед ним. Его полированная металлическая обшивка мерцала в свете красных ламп пещеры, превращенной в ангар. Желто-черные полоски отмечали его хвостовое оперение и кончики крыльев.
— Железо рождает силу. Сила рождает волю... — произнес Вольк, глядя, как слова расплываются перед ним белыми облачками пара. Моторы его истребителя запустились. Воздух запел. — Воля рождает веру...
Сервитор принялся отсоединять провода от разъемов на спине его доспеха. Техножрец, облаченный в пурпур и медь, обходил истребитель вокруг, брызгая маслом с бронзовых пальцев. За жрецом следовал один из адептов, отключая подачу боеприпасов к орудиям и закрывая консоли доступа.
— Честь рождает железо.
Истребитель полностью пробудился. Вольк чувствовал, как нейроподключение отзывается щекоткой в разъемах вдоль позвоночника. Мышцы и кости заныли — железо и оружие сливались с плотью. Он выдохнул, ощущая, как мощь двигателя прокатывается волной вдоль хребта, а заряженные орудия покалывают пальцы. Он словно становился цельным, единым.
У истребителя был номер. Так было принято в Четвертом легионе. Другие легионы увешивали свои летательные аппараты именами — точно шуты, цепляющие бубенцы к ушам. Но не Железные Воины. И хотя «Грозовой ворон» принадлежал Вольку уже четыре десятка лет войны, он удостоился лишь чести носить номер подразделения, к которому был приписан: 786-1-1. Первый истребитель первой эскадрильи 786-го авиационного батальона. Того, что от него осталось, во всяком случае.
— Это — Несокрушимая Литания, и вовеки да будет так.
Вольк отстегнул висевший на бедре шлем и надел на голову, защелкнув крепления. «Фонарь» кабины начал закрываться. В пещере-ангаре замигал желтый свет. Предупреждающие сигналы пытались перебить нарастающий хор двигателей.
Он закрыл глаза. Серебряный аугметический имплант, заполняющий его правую глазницу последние тридцать лет, развернул перед ним зеленые линии грубой топографической схемы. Он открыл глаза. Зеленая проекция и физический мир наложились друг на друга. Системы кабины одна за другой вспыхнули оповещающими о статусе символами.
— Всем членам эскадрильи, — сказал он, включая вокс. — Полная готовность к вылету. Обратный отсчет, братья.
На краю зрения прокручивались цифры. Металлическая стена огромного ангара заскользила вниз, уходя в пол, и тяжелые внешние ворота за ней открылись. Вспышки красных огней мелькали в черноте за ними — зовущее пламя битвы. Внутрь летели снег и пепел. Вольк активировал реактивные двигатели. 786-1-1 поднялся над полом пещеры. Покачнулся на порывистом ветру. Вольк выровнял курс, даже не задумавшись.
По всей пещере шестьдесят четыре боевые машины поднимались со своих мест — тройки перехватчиков «Зифон», «Огненных рапторов» и «Грозовых воронов», все — цвета неокрашенной стали. Их было по-прежнему достаточно, чтобы называться авиа-батальоном. Едва достаточно. И всем им предстояло подняться в воздух без половины необходимых боеприпасов. Их магазины с патронами были почти пусты, аккумуляторы лазерных пушек едва заряжены, топливо — на нижней отметке, так, чтобы как раз хватило для завершения задания. Меньше десяти лет назад невозможно было и представить, что они могут отправиться в бой вот так. Но теперь... Теперь они были воинами, которым не хватало средств для ведения войны.
— 786-1-2 готов, — донесся через вокс голос Заррака. Вольк молча отправил напарнику сигнал подтверждения.
— Мрачноват сегодня, братец? — металлический скрежет в голосе Заррака не мог скрыть подначки в его словах. Вольк проигнорировал его, хотя его губы и дернулись в коротком подобии улыбки.
— Цели задания приняты, — произнес Вольк по воксу. — Командный пункт «Оникс», на связи эскадрилья семь-восемь-шесть, запрашиваем разрешение.
Пару секунд в его ушах шипели помехи. Обратный отсчет стремительно приближался к нулю.
— Эскадрилья семь-восемь-шесть, разрешение на вылет получено, — прозвучал голос офицера. Этот человек будет наблюдать за данными эскадрильи Волька и сравнивать их с мириадом других операций вокруг Ониксовой крепости. Для него война за Крейд так и останется всего лишь набором цифр и сигналов, проходящих через него. Вольк едва ли мог испытывать к подобному образу жизни что-то, кроме презрения.
— Железо внутри, — сказал офицер.
— Железо снаружи, — ответил Вольк и переключился на внутренний канал связи. — Активировать орудия.
Янтарные руны на индикаторах орудий вспыхнули зеленым. В двигателях 786-1-1 нарастала скованная сила. Истребитель вздрагивал вокруг него, с трудом удерживаясь на месте.
Отсчет дошел до нуля.
786-1-1 рванулся вперед. Волька ударило ускорением. Воздух вылетел из легких. Стена ночи и кружащегося снега устремилась ему навстречу, а затем он оставил ее позади, поднимаясь в черное небо. Вслед за ним его братья по эскадрилье вылетали из разверстой пасти пещеры, оставляя за собой росчерки синего огня.
Взвыли сигналы тревоги — вражеские системы наведения взяли его в прицел. Трассирующие пули и взрывы расцветили ночь снаружи кабины. Он активировал меры противодействия. Ложные цели и приманки для ауспекса рассыпались за хвостом 786-1-1. Вольк бросил истребитель в крутую спираль, уводящую вверх. Его напарник следовал за ним, безупречно держа строй. Остальной авиа-батальон рассыпался в воздухе, кружась и уходя от стремящегося настичь их огня. Под ними тянулась к небу цепь Ониксовых гор. На земле пульсировали взрывы, подсвечивая изнанку облаков. Пылали орудийные батареи, вкопанные в склоны гор. Огонь ручного оружия казался искрами в море света.
Планета Крейд располагалась на границе между владениями Воителя и мстительным гневом Ультрамара. Варп-шторма, что так надолго раскололи галактику, стихли. Вопящие волны, ослеплявшие Сегментум Ультима, рассыпались, и вслед за отступающим штормом двинулись ярость Робаута Жиллимана и каждый осколок сил, которые он только мог собрать. Их ранил Теневой Крестовый поход Лоргара и Ангрона, их истощили набеги Ночного Призрака. Но владыка Макрэгга выстоял, и теперь его сыны шли отомстить. Миры, подчинившиеся имени Воителя, стали их жертвой — некоторые пали, а верность других начала колебаться. И всё это время слова и слухи доходили с юга галактики, сперва — шепотом, затем — в разрозненных докладах об отступлении и разгроме: воины Тринадцатого идут.
На пути этой вздымающейся волны встали Железные Воины. Они сжигали миры или укрепляли и отстраивали их. Ставили ловушки на пути врага. За каждый шаг вперед силы Ложного Императора платили снова и снова. Но всё же они шли дальше.
Остатки завоевательных подразделений Имперской Армии, Тагмата Механикум, дома вольных торговцев, безземельные Рыцари, осколки Легионов, считавшихся разбитыми на Исстване-V — все они сражались в армиях, которые вели Ультрамарины. У них была дисциплина и единая цель, и цель эта была — возмездие. Против них встал Владыка Железа — непоколебимо, неустанно, удерживая строй, пока Воитель открывал путь к Терре.
Крейд был ключевым пунктом на линии фронта, миром, контролирующим всю систему; отсюда шло управление другими системами, и без него враг свободен был разделять и уничтожать. Этот мир должен был выстоять, и он стоял уже шесть месяцев. Вольк был здесь с тех пор, как Пертурабо поднял свое знамя над северными горами Крейда. Он видел, как нарастало давление на линии обороны в космосе, на земле и в небе. Пока что силы самих Ультрамаринов не достигли Крейда, но вскоре достигнут — и тогда начнется настоящая битва.
Вольк был — истинное железо, кровью и костью своей. Он готов был драться, пока от него не останется ничего, и продолжить драться после этого. Но иногда, в первые секунды боя, он всё же задумывался — ждет ли их победа.
— Вражеские перехватчики по курсу, — окликнул Заррак.
Вольк резко увел истребитель в штопор — еще до того, как ауспекс взорвался воплями предупреждений. Красные руны побежали по дисплею. Очереди пулеметного огня осветили ночь.
— Ухожу влево! — выкрикнул Заррак.
Вольк вывел 786-1-1 из штопора и добавил мощности двигателям. Индикаторы топлива пульсировали желтым. Он поднялся выше, чувствуя, как ускорение придавливает его с сокрушающей кости силой. У него не было ни времени, ни топлива для воздушной дуэли. Своим наполовину машинным зрением он видел, что эскадрилья по-прежнему с ним; каждый истребитель следовал по собственной извилистой траектории, и снаряды взрывались позади них. Враги тоже были здесь — пары алых точек, приближающихся сверху и снизу. Но они вскоре обгонят их. Вольк видел расчеты и сам проводил их: его силы достигнут своей цели. Они выполнят задание.
— Что... — донесся по воксу голос Заррака и оборвался.
Ауспекс Волька зашипел невнятными помехами.
Из слоя облаков наверху рухнула ракета, ударив в напарника Волька. Взревел огонь. Вольк рефлекторно дернулся в сторону — импульс лазерного огня прожег пространство там, где он только что был.
Темная тень падала из облаков над ним. Ночь лишила цвета ее крылья, но, пусть Вольку удалось разглядеть противника всего на долю мгновения, он узнал его. Перехватчик «Зифон», родич тем, что шли под его командой. Хищник неба, созданный, чтобы убивать себе подобных. И этой машиной не мог управлять человек.
Вольк закрутил «бочку». Лазерные выстрелы прошивали воздух за ним. Тревожные сигналы звенели в ушах. Вокс полнился шквалом сигналов вперемешку с помехами — его эскадрилья тоже встретилась с обрушившимися на них врагами.
Вольк сморгнул разметку автоматической системы наведения, продолжая переворачиваться.
Вражеский истребитель падал на него, точно кинжал; его лазерные пушки превращали ночь в мерцающий день. Коротким выхлопом двигателей Вольк остановил вращение. Прицел ручного наведения на миг сфокусировался на истребителе. Он нажал на спуск. Одиночный импульс белого сияния сорвался из-под его крыльев. Ни один смертный не смог бы сделать подобный выстрел, и даже среди легионеров мало кто решился бы на это. Выстрел пришелся в хвост вражеского истребителя, превратив его в пар.
У Волька было два удара сердца, чтобы увидеть, как горящие обломки кувыркаются мимо него. В эти короткие мгновения — когда половина его внимания была занята запоминанием позиций своей эскадрильи и их противников — он разглядел цвета своего врага в огне его гибели.
Синий.
Сапфирово-синий. Цвет моря в солнечный полдень. И на крыльях — символ Ультрамара, выведенный ярко-белым.
«Значит, они здесь», — подумал Вольк.
Он включил вокс.
— Командный пункт «Оникс», на связи 786-1-1. Тревога первого уровня всем командным постам.
Его руки шевельнулись, и истребитель, заложив вираж, устремился вниз, разрезая ночь — туда, где его братья кружили над освещенной битвами землей.
— Ну, вперед, 786-1-1, — произнес голос — слишком глубокий, чтобы быть человеческим.
— Силы Тринадцатого вошли в пространство боя, — сказал Вольк. Внизу он увидел вспышку белого огня. Одна из зеленых отметок на экране статуса эскадрильи погасла. — Ультрамарины здесь.
скачать в формате docx
вторая глава
Пока что — пролог и первая глава, enjoy (=
Джон Френч
«Порабощенные тьмой»
Посвящается памяти Алана Блая (1974-2017)
Действующие лица
«Порабощенные тьмой»
Посвящается памяти Алана Блая (1974-2017)
Действующие лица
Примархи
Хорус Луперкаль, Воитель, примарх XVI легиона
Фулгрим, Князь Удовольствий, демон-примарх III легиона
Пертурабо, Владыка Железа, примарх IV легиона
Ангрон, Князь Крови, демон-примарх XII легиона
Мортарион, Владыка Смерти, примарх XIV легиона
Магнус Красный, Князь Изменений, демон-примарх XV легиона
Лоргар Аврелиан, примарх XVII легиона
Альфарий, примарх XX легиона
XVI легион, Сыны Хоруса
Малогарст, «Кривой», советник Воителя
Эзекиль Абаддон, Первый капитан
Хорус Аксиманд, «Маленький Хорус», капитан 5-й роты
Фальк Кибре, «Вдоводел», капитан Юстаэринской когорты
Калус Экаддон, капитан Катуланских налетчиков
Аргонис, «Неотмеченный», посланник Воителя
III легион, Дети Императора
Эйдолон, «Восставший», лорд-командующий
IV легион, Железные Воины
Форрикс, «Разрушитель», Первый капитан, триарх
Вольк, командующий 786-м авиа-батальоном
XII легион, Пожиратели Миров
Кхарн, капитан 8-й роты, советник Ангрона
XVII легион, Несущие Слово
Зарду Лайак, «Алый Апостол», Повелитель Неизъяснимых
Кулнар, раб клинка Анакатиса
Хебек, раб клинка Анакатиса
Другие
Актея, оракул Пепельной Святой
Сота-Нул, посланник Кельбор-Хала
Нерожденные
Н’Кари, возвышенный демон-принц Слаанеш
Амарок, психопомп
Са’ра’ам, Демон-что-внизу, Лезвие Ножа, Смех Войны
Тормагеддон
«Покройте головы, не издевайтесь
Поклонами над плотью. Прочь почтенье,
Условности, обычаи, обряды!
Во мне все время ошибались вы:
Как вы, ем хлеб я, немощам подвержен,
Скорблю, ищу друзей. Коль я таков,
Как можете вы говорить, что я король?»
— приписывается драматургу Шекспайру (прибл. М2)
«Призови все свои стада,
Воззови ко всей мощи своих земель, облеченной превосходным железом, заставь их прошествовать пред нами так, что солнце зайдет — и они пройдут еще не все,
Воздень руку и услышь их восклицания, столь громкие, что могли бы пробудить Йодана и Кариса от их красной дремы,
Смотри, как солнце отражается от меча и копья, взгляни в глаза, что не видят ничего, кроме славы, в шуме оружий, и не желают никакой музыки, более величественной,
Сделай всё это, и установи предо мной, и я скажу, что вижу лишь оскал черепов, да слышу свист ветра в костях».
— из ответа Старухи Царице (в Кругах Мистерий Колхиды)
«И это тоже пройдет».
— древне-терранская поговорка
Пролог
Канун Триумфа
Канун Триумфа
Некто, облаченный в плащ, шел через равнину, которая прежде была горой. Свет от временных лагерей, сравнимых по масштабу с городами, пятнал ночное небо. Огни двигателей боевых кораблей сверкали ярче, чем звезды в ночи, а траектории грузовозов и макро-шаттлов оставляли над горизонтом оранжевые рваные раны. Здесь, на середине километрового парадного проспекта, не двигалось ничего — кроме колеблемых ветром языков пламени на факельных колоннах.
Некто остановился и повернулся на месте, оглядываясь себе за спину. Он мог видеть на дальнее расстояние; темнота расходилась перед его взором. Штурмовые катера вместе с их десантными собратьями располагались аккуратными квадратами — образуя лагеря наиболее чтимых военных сил из всех, созванных сюда. Между привязанных к земле птиц войны двигались огни. Раскат далекого смеха достиг его ушей, стоило измениться направлению ветра. На мгновение он вообразил, будто может расслышать сухую шутку, что вызвала этот звук к жизни, и мысленным взором увидел, как воин хлопает своего товарища по спине. Повсюду на плато братья, различные по крови, но рожденные ради единой цели, должно быть, разделяли друг с другом те же минуты товарищества.
Он прислушался на мгновение.
— Я был там, — голос исходил со стороны одетых в броню фигур, собравшихся вокруг клетки с алеющими углями. Никто из них не заметил еще одного слушателя, стоявшего у самого края освещенной площадки. Тот, кто был облачен в плащ, узнал рассказчика — как и историю. Улыбка мелькнула на его губах, скрытых капюшоном. — Я был там в тот день, когда Хорус... — Порыв ветра унес слова прочь, взметнув искры от мерцающих углей.
Некто в плаще отвернулся и продолжил шагать по пустующей дороге парада. Завтра миллионы ног будут маршировать там, где только что прошел он, но сегодня на этом пути звучали лишь его шаги и ничьи больше. Имперский Помост маячил чуть поодаль — мраморная вершина, установленная на месте прежней. Десять тысяч ремесленников трудились без сна, дабы покрыть ее символами победы и силы: изваяниями мужчин и женщин, сжимающих бронзовые молнии; орлами с распростертыми позолоченными крыльями; именами миллионов тех, кто пал за два столетия войны, которую вело человечество во имя возвращения звезд. Отсюда, с ярусов и балконов, верховные и досточтимые станут глядеть, как шествует мимо них мощь Великого Крестового похода; но пока что Помост был пуст и тих, его величие подернуто покровом краткой ночи.
Некто в плаще остановил взгляд на силуэте помоста и направился туда. Никто не останавливал его, хотя он знал, что глаза — принадлежащие как людям, так и транслюдям, — следят за пространством, которое он пересекал. Никто из них не видел ничего, кроме разве что проблеска в темноте или взметнувшегося под ветром облачка пыли.
Он услышал звук приводимого в готовность оружия сразу же, как ступил в тень помоста. Едва различимый шум искусно сработанной брони отдавался на самой границе слуха. Он остановился и обратил взгляд на сгустки более плотной темноты среди изваяний. Пятеро Кустодиев стояли во мраке, невидимые для смертного взора. Подобно ему самому, они были окутаны мороками: их облик и их присутствие ускользали от внимания. Они знали — нечто было здесь; но не знали ни где он, ни что он такое. Таков был предел даже для их улучшенной человеческой природы.
Со всей осторожностью он коснулся кольца на указательном пальце левой руки большим пальцем. Микросхема в железном кольце отправила в темноту сигнал. Кустодии замерли, а следом из их поз начала уходить агрессивность.
— Почему незнакомец приходит к дверям в ночи? — раздался голос из темной ниши у основания просторного помоста. — Да потому что он — не незнакомец, — сказал тот же голос, когда тот, кто был облачен в плащ, повернулся. Старик шагнул ему навстречу, оказываясь на виду, сжимая обеими руками посох, как если бы искал опоры при ходьбе. Малкадор, Сигиллит Империума и советник Императора Человечества, взглянул прямо на фигуру скрывавшегося и поднял бровь.
— Жаждешь одиночества, Хорус Луперкаль?
— Что-то вроде того, — признал Хорус, отбрасывая с головы обманный покров.
— Поверишь ли ты, что я искал того же? — спросил Малкадор.
— Нет, — сказал Хорус — и улыбнулся. — Не поверю.
— Я и сам не поверю себе, — старик сухо хмыкнул. — Могу ли я, впрочем, разделить с тобой твое?
Хорус кивнул.
— Идем, — сказал Малкадор, указывая на открытую дверь в основании помоста. За порогом начинался обширный лестничный пролет. Двое прошли сквозь дверь и начали подниматься.
— Он сказал тебе, — произнес Малкадор спустя некоторое время.
Хорус кивнул.
— Да.
— Ты удивлен?
— Я… не уверен.
— Не сомневаюсь, для тебя это весьма неприятное ощущение, — сказал Малкадор. — Он предполагал, что так будет.
Хорус бросил косой взгляд на шедшего за ним старика.
— И тем не менее Он хочет, чтобы я на это пошел?
— Разумеется, — сказал Малкадор. — Разве не делаешь ты то же самое, когда доверяешься своим командующим? Абаддону? Или Кривому?
— Хотел бы я, чтобы ему не давали этого имени, — произнес Хорус.
Малкадор коротко фыркнул.
— Слегка бестактно, быть может, но если уж костюм впору…
— Из твоих уст это похоже на комплимент.
— Так и есть, — тут Малкадор улыбнулся.
Они вновь погрузились в молчание и продолжили подъем. В конце концов лестницы привели их к широкому коридору. Дверь в дальнем его конце отворялась в ночь. Знамена свисали со стен; на каждом из них — металлической нитью по шелку — были вытканы символы: алая молния, кольцо алых зубов, волчья голова напротив убывающей луны. Хорус на мгновение остановился, глядя на знамя с головой волка, а следом примарх и Голос Императора шагнули сквозь дверной проем на просторный балкон. Ночной воздух струился сверху к равнине внизу. Огни лагерей Легионов и далекое свечение строительных агломераций Механикум простирались перед ними: искры янтаря, рассыпанные по соболино-черному.
Дунул ветер, развевая плащ Хоруса; тот наклонился вперед, облокотившись на перила.
— Я могу отказаться? — спросил он наконец.
— Разумеется, — ответил Малкадор.
Хорус поглядел вниз, на парадный проспект, теперь отдаленный от них высотой.
— И если я соглашусь…?
— Тогда ситуация изменится.
— Остальные…
— Научатся принимать это, в свой черед. — Малкадор оторвался от созерцания ландшафта и улыбнулся. — Как и ты сам.
Хорус пристально взглянул на него. Сигиллит, не дрогнув, выдержал взгляд примарха. Мгновение спустя Хорус отвел глаза.
— Быть может.
Малкадор поднял бровь, но хранил молчание.
— Это изменит всё, — в конце концов сказал Хорус.
— Всё меняется…
— И всё остается прежним, — подхватил Хорус; на его затененном лице мелькнула улыбка.
— О, полагаю, эта последняя часть здесь не применима, не так ли? — Ветер подул сильнее, и древки знамен, установленных под перилами, задребезжали в креплениях. — Ты не можешь не спрашивать себя: как это повлияет на тебя самого...
Настал черед Хоруса поднять бровь.
— Я не имею в виду, что ты сомневаешься в себе, друг мой. Тебе лишь интересно: каким после этого будет мир. И, конечно, это изменит тебя — как могло бы быть иначе? Но ты возвысишься, Хорус. Император не принимал свое решение легкомысленно. Он знает: ты станешь тем, кем всегда предназначен был быть. — Малкадор прервался и сильнее оперся на посох. — Остальные… Да, некоторые возмутятся, некоторые даже будут сопротивляться, но в конечном счете все примут это.
— Я спрашивал себя: что бы я делал, если бы этот долг был возложен на другого. На Робаута или Рогала…
— И? — спросил Малкадор. — Что бы ты делал тогда?
— Я бы задавался вопросом, почему на этом месте — не я, — сказал Хорус, а следом рассмеялся: яркая вспышка звука на фоне ветра. — А потом бы принял это и делал все, что в моих силах, чтобы помочь любому из них нести это бремя.
— Совершенно верно, — сказал Малкадор. — И многие твои братья поступят в точности так же. Прислушивайся к ним, Хорус. Тебе понадобится их помощь — как Император нуждается в твоей.
— Действительно ли? — по видимости беспечно спросил Хорус. — Я не встречал еще ничего, что Он бы не мог охватить.
— Но ты — Его рука и Его хватка, Хорус. Он достигает того, что Ему необходимо, посредством тех, кто служит Ему и любит Его. Посредством тебя.
— И всё же Он не сказал этого, когда говорил со мной об этом долге.
— Нет, Он оставил это мне.
— Действует посредством своих инструментов…
— Именно так.
Хорус кивнул, хотя выражение его лица не изменилось. Малкадор выпрямился и отвернулся от перил.
— Ты знаешь ту истину, о которой я сейчас заговорю, однако я скажу всё равно. Крепко запомни урок об Императоре. Каждый клинок и каждый воин в Крестовом походе ответит на твой призыв. Изучи, каковы они, словно бы впервые. Используй их, как должно, и не бойся, если они увидят в тебе перемену. Ты станешь их предводителем, но именно они нужны, чтобы сделать тебя Воителем.
— Воителем… Так значит, ты думаешь, что я соглашусь?
— Я думаю, что ты уже это сделал. — Малкадор зашагал прочь, отбивая посохом медленный ритм шагов. В темноте пара Кустодиев, остававшихся неподвижными, точно статуи, развернулись с мелодичным звуком сервоприводов брони и последовали за Сигиллитом. — Доброй ночи, Хорус Луперкаль. До завтра.
Хорус остался, разглядывая распростертую перед ним Равнину Триумфа. Огни звезд и лагерных костров отражались в его глазах. Следом он выпрямился и зашагал прочь, бросив назад лишь один-единственный взгляд.
Часть первая
Так кровью истекут сыны богов
Глава 1
Малогарст
Так кровью истекут сыны богов
Глава 1
Малогарст
Сыны Хоруса отнесли своего истекающего кровью отца к его трону. Призраки следовали за ними, завывая из теней, и кровь капала с брони. Сыновей было четверо: Кибре, чьи черные доспехи блестели запекшимся алым; Хорус Аксиманд, с бледным лицом, не сводивший взгляда с разверстой красной пасти в боку Воителя, где еще дымилась расколотая броня; Тормагеддон, мерцающий призрачным светом, бесшумный, точно дым; и Малогарст, который следовал за ними, хватая воздух через респиратор и хромая на искалеченных ногах.
Юстаэринцы грохотали за ними следом. Черная терминаторская броня влажно блестела от крови под мигающими лампами тревоги.
— Сир, — обратился Аксиманд, с некоторым трудом выговаривая слова — столько усилий требовалось, чтобы нести Воителя. — Сир, вы слышите нас?
— Я... — рот Хоруса походил на трещину в бледной маске его лица. Его подбитый мехом бархатный плащ волочился по полу, опаленный и продырявленный, оставляя на палубе грязный след.
Малогарст чувствовал вкус теплого железа, серы и меда через свою маску. Голова Хоруса вздрагивала. Рана на его боку открылась шире, броня сминалась, точно кожа вокруг скалящегося рта.
— Сир! — окликнул его Аксиманд.
Человек в красно-черной форме старшего офицера появился из одного из коридоров, мимо которых они проходили. Бронзовый инфопланшет упал из его рук на палубу, и он поспешно опустился на колени, но Малогарст заметил, как взгляд человека метнулся к Воителю, прежде чем он прижался лбом к полу. Малогарст повернулся и пнул его. Боль пронзила спину, когда сервомоторы брони выпрямили его ногу. Человек отлетел назад, его голова превратилась в месиво мяса и разбитых костей. Малогарст коротко хмыкнул: ощущения были не из приятных.
— Что... — начал было Аксиманд.
— Он видел! — рявкнул Малогарст и поспешил, хромая, за остальными.
— Юстаэринцы, — скомандовал Кибре, и его голос громыхнул по воксу. — Зачистить всех, командная палуба, коридоры с девяносто пятого по двухсотый. Живых не оставлять!
Терминаторы рассыпались в стороны. По тоннелям проходов разлетелось эхо огня. В боковых коридорах, которые они миновали, мелькали вспышки выстрелов. Взметнулись крики — и тут же замолкли.
— Течения сдвигаются... — прошипел Тормагеддон, шагая текуче и плавно, почти не сгибаясь под весом Воителя. — Он...
— Тихо! — прикрикнул Малогарст дрожащим от ярости голосом. Демонхост зашипел в ответ.
Они достигли тронного зала. Двери распахнулись перед ними. Свет звезд и пламени разбавлял тьму впереди. В дальнем конце зала, перед раскрытым глазом обзорного окна, возвышался трон. Они поспешили пересечь темное пространство. Кровь капала на пол за ними, дымясь на воздухе. Огонь в чашах с горящим маслом, подвешенных к потолку, трепетал и опадал. Тени разрастались за их спинами. Нездешние крики взметнулись в темноте — еще больше крови пролилось на палубу.
— Заприте двери, — крикнул Малогарст двоим Юстаэринцам, следовавшим за ними. — Никого не впускать. Никого!
Они опустили Воителя у подножия трона.
— Нужно привести апотекариев, — сказал Аксиманд.
Огромный трон из базальта и черного железа нависал над ними.
— Здесь они ничего не сделают, — огрызнулся Малогарст.
— Что с ним происходит? — спросил Аксиманд, глядя на неподвижный силуэт Тормагеддона, замершего на шаг позади остальных. Демонхост медленно покачал головой.
— Я не могу смотреть на него. В варпе — лишь сломанные лезвия и крик воронья.
— Мы должны... — начал было Кибре.
— Мой... мой трон... — прошептал Хорус, и на секунду четверо его сыновей оцепенели. — Мой... отец...
Никто из них не шевельнулся. Капля крови выступила из раны на боку Воителя и упала на пол облачком пепла. Кибре обернулся, уставившись на Малогарста.
— Поднимите его на трон! — прорычал Малогарст. Теперь и он чувствовал это — точно зуд на краю поля зрения, где-то позади глаз. Варп струился вокруг них, извиваясь и стягиваясь, точно нити, свивающиеся в канат.
Их шаги зазвенели на ступенях к трону. В иллюминаторе Малогарст видел горящий остывающим углем свет звезды Бета-Гармона, медленно уплывающей назад. На стеклянных панелях намерзал иней, паутиной расползаясь поверх звездного света.
С усилием четверо сыновей Хоруса подняли его и водрузили на сиденье трона.
— Отойдите, — прошипел Малогарст.
Кровь сочилась из раны Воителя, стекая на пьедестал трона черным дымящимся потоком.
Одно мгновение ничто больше не шевелилось. Глаза Хоруса были открыты, но если он что-то и видел, направлены они были в никуда.
— Что... — снова начал Кибре.
Металлический коготь скрежетнул по правому подлокотнику кресла. Четверо сыновей не смели и двинуться. Поток крови из раны иссяк, превратившись в редкие капли. Вздох с шипением вырвался из губ Хоруса. Его рука сжала подлокотник. Лезвия впились в черный камень. Хорус поднял голову, на мгновение закрыв глаза, размыкая бледные губы. Его образ мерцал, размываясь в тенях и вновь проявляясь в реальности.
Малогарст сделал шаг вперед.
Воитель открыл глаза.
Малогарст ощутил, как взгляд коснулся его. По нему прокатилась волна жара, и он почувствовал, как на секунду его тело застыло, почувствовал, как его плоть разлетается на части и рассыпается в безвременье, как его душа становится криком, растянутым до предела сущего.
Образ Воителя вздрогнул и обрел плоть.
— Всё... в порядке, Мал, — сказал Хорус.
Четверо Сынов Хоруса опустились на колени. Гул их силовой брони эхом отдавался в тишине. Малогарст хрипло выдохнул через респиратор и позволил себе ощутить некоторое облегчение.
Хорус сделал долгий, медленный вдох. Рана в его боку закрылась. Всё, что осталось от нее, — только тонкая линия на броне, еще влажная от крови. Низкие стоны, звучавшие на самом краю восприятия Малогарста, затихли.
— Сир, — сказал Аксиманд, — вы...
— Наши силы и позиция? — спросил Хорус. Он был по-прежнему бледен, но тени наползали на его лицо, подчеркивая жесткие черты.
— Передовой флот с нами, — доложил Аксиманд, не сводя с примарха немигающего взгляда. — Боевые флоты легиона «Ахерон», «Стикс» и «Харон» еще внутри системы, вместе с вассальными группировками «Беллум», «Катулл», «Ни-Ро-Дельта», «Малик», «Дутеррон» и «Ноктис». Столкновения продолжаются, но мы одержали верх. Врата Бета-Гармона открыты.
— Но вы отозвали авангард? — уточнил Хорус.
— Сир, вы были...
— Я знаю, Маленький Хорус, — ответил Воитель. Он на мгновение опустил веки. — Я знаю. Вы хорошо справились, сыновья мои.
Бета-Гармон пожирал их силы уже много месяцев — перемалывая броню, поглощая тела и пули. Войска, оставшиеся верными Императору, сражались с такой яростью и силой, что в одной этой системе пролилось больше крови, чем было пролито за последние пять лет Великого Крестового похода. Но выбора не было — ни для сил Императора, ни для Воителя. Бета-Гармон был воротами в Сегментум Солар. Проложенные через варп маршруты сходились к этой системе и расходились от нее, точно нити паутины. Через нее флотилии кораблей могли достичь звездных пределов вокруг Терры. Это были не единственные врата в Солнечную систему — но все другие не имели значения.
Наконец, смертельное равновесие нарушилось. Хорус вышел на поле боля. С ним был ударный отряд лучших воинов легиона. Тьма и огонь следовали за ними, словно они были тенью, отброшенной присутствием Воителя. Малогарст остался тогда, как делал столь часто, на «Мстительном духе», следя за бесконечным балансом сил — теперь и оккультных, и материальных, — что позволяли вращаться колесам военной машины Хоруса. Ему не было нужды видеть, как его повелитель шагает среди бойни и как падают те, кто преграждает ему путь.
Всё случилось так, как и было предрешено. Их враги были повержены, и весы битвы, так долго застывшие неподвижно, покачнулись.
До тех пор, пока Хорус, шагавший среди пепла и крови — бог империи, которую должен был заполучить в этой войне, — пока Хорус не пал.
Пал, не получив ни единого удара.
И его сыновья унесли его, истекающего кровью, с поля боя — как уже делали однажды прежде.
Малогарст первым поднял голову, взглянув на восседающего на троне Воителя. Острая, резкая боль наполнила его череп. Он попытался сфокусировать взгляд. Почувствовал кровь на зубах.
Он опустил взгляд. Боль утихла, но не исчезла.
— Сир, какова ваша воля?
— Время, — хрипло произнес Хорус, и Малогарст ощутил, с какой болью дается Воителю попытка говорить. — Время истекает. Пошлите за ними. Мы... мы должны собраться, прежде чем...
Хорус закрыл глаза; боль исходила от него, точно жар от вдруг вспыхнувшего костра. Малогарст крепко стиснул зубы. Пузыри болезненно-ярких цветов плыли перед его глазами. Хорус не шевелился на своем троне. Тени скользили по стенам и полу тронного зала, словно бы от Воителя исходил свет. Но не было никакого света.
Малогарст заставил себя встать. Он попытался поднять голову, но не смог. Аксиманд уже был на ногах и отходил назад. Тормагеддон мерцал, его тело рассыпалось, утрачивая плотность, и собиралось обратно, точно зернистое пикт-изображение. Кибре оставался на коленях у подножия трона, впиваясь пальцами в камень, чтобы не двинуться с места.
— Идите, — сказал Хорус, и его голос звучал словно издалека. — Призовите их... Моих братьев...
— Сир, — голос Малогарста дрожал от волн боли, накатывающих на него.
— Улланор, — проговорил Хорус. — Улланор...
А затем он замолчал. Его глаза закрылись. Тени замерли, и Воитель сидел на своем троне, бледный и истекающий кровью.
Лайак
Крики облекали «Трисагион», скользящий в потоках варпа. Тридцать две тысячи, семь сотен и восемьдесят шесть человек висели на гвоздях, вогнанных в наружную часть его корпуса. Все они были живы, когда корабль перешел из холода реального пространства в объятия Царства Богов. Они были живы и теперь, в определенном смысле: их смерть растянулась до вечной какофонии мук. Демоны роились над ними, липли к корпусу корабля, жадно лакая агонию и горячку из человеческих душ и тел, которые они разрывали на части. При взгляде сверху казалось, что схожий формой с наконечником копья корпус «Трисагиона» одет в переменчивую оболочку из хитина и влажной плоти. Факельные башни пылали надо всем этим, огни колыхались в медленном ритме вместе с воплями боли и вскриками кормящихся демонов.
«Красота, — прошептал голос в голове Лайака. — Истина…»
Он кивнул.
— Слава Вечной Четверке, ибо Они суть Всё, — сказал он вслух, продолжая литанию, которую произносил без остановки с тех пор, как «Трисагион» пробил брешь в завесе Священного Царства. — Слава Восьмеричной Истине, ибо она Вечна. Слава Первому Кругу служителей, ибо они возвышеннейшие из всех.
Он сидел в центре черного стеклянного пола, напротив кристального окна в обзорной части башни. Дым горящих благовоний дышал на него из курильниц, которые раскачивали восемь закутанных фигур. Под одеждами каждый из этих просителей представлял собой мешанину мутировавшей и умерщвляемой плоти, но в присутствии Алого Апостола они скрывали свои благословения. Все они пожертвовали своим слухом и зрением, дабы служить ему. Находиться в присутствии Зарду Лайака, Первого Капеллана Неизъяснимых, того, кто одновременно — жертва и откровение, было само по себе благословением за пределом вообразимого. Видеть его непокрытое лицо и слышать его личные слова — такого их душам было бы не выдержать.
Еще дальше, около единственной двери, ведущей из башенного святилища, стояли две сгорбленные фигуры. С головы до пят они были затянуты в красный бархат, и этот же бархат растекался по полу у их ног. Они не двигались, но свеча, сделанная из человеческого жира, крови и сожженных костей, висела в воздухе перед каждым из них. Черное сало, отмеченное печатями, проливало прозрачные слезы на пол перед укутанными гигантами.
«Он приближается», — подумал Лайак, и знал, что это воистину так, даже когда шепот мысли еще звучал у него внутри.
Он поднялся со своего места. На нем не было ни одежды, ни брони. В подобные моменты созерцания Лайак всегда выбирал помнить, что он был создан из плоти. Гладкие мускулы перекатились под кожей, когда он встал. Слова, выжженные на теле, покрывали его от шеи до кончиков пальцев ног. Пять сотен и еще двадцать языков отмечали его. Все принадлежали культурам, мертвым уже тысячи лет: человеческим или чужацким. Лайак говорил на каждом.
Он поднял руки к лицу, на мгновение закрыл глаза.
— Уш-на-катал, — сказал он. Он ощутил, как зов шипяще скользит в Священное Царство, и услышал ответ. Паутинно-тонкие силуэты из черного дыма соткались вокруг него, расплывчатые, точно наброски, сделанные на пергаменте водой и чернилами. Тени лиц обрели форму в клубящемся скопище: вопящие в молчаливой муке, исходящие ненавистью, рыдающие.
Его разум наполнился шепотами.
«Кто ты?»
+Я не хочу умирать+
«Кто ты?»
+Прошу, пощадите…+
«Кто ты?»
+Предавший клятвы…+
«Кто ты?»
+Ты — осквернитель всего, что прежде почитал святым…+
«Кто ты?»
+Почему ты делаешь это?+
— Ус-ка-тед, — приказал он. Силуэты, сотканные из дыма, протягивали призрачные пальцы. Их касания скользили по его коже. Холодное, как лед, пламя жгло плоть.
+Мы знаем тебя, Безымянный+ — шипели голоса у него под черепом.
+Мы помним…+
+Мертвые помнят…+
Лайак держал рот закрытым. Боль была сверхновой в центре его существа. Она была — словно сожжение, словно железные гвозди, вколачиваемые в кость. Словно перерождение и откровение.
Поверх его кожи обрела форму броня. Очертания керамитовых пластин, наплечников и перчаток, сплетенные из обнявших его теней. Электронные компоненты и кабели обрели бытие и соединились с его нервами. И вот, наконец, он стоял, облаченный в пепельно-серый; только голова оставалась непокрытой.
— Хесс-не, — произнес он.
Тени померкли, исходя ненавистью и злобой, скользя обратно в бесконечность Священного Царства. Благословенная мука, которую он претерпевал, истаяла из его плоти, и он склонил голову в благодарности за это благословение. В последнюю очередь он повернулся и шагнул в ту часть помещения, где его шлем-маска глядел вниз с оружейной стойки. Его личина скалилась в ледяной ярости. Три глаза рядами спускались по обеим щекам; каждый глаз пылал, точно угли в горне. Разверстая яма рта полна была полна острого серебра. Два обсидиановых осколка торчали рогами из надбровий. Шлем был подарком от первого из Гал Ворбак, и Лайак носил его всегда — исключая краткие мгновения уединенных раздумий.
Лайак протянул руки и взял шлем, ощущая, как его злобность щиплет язык привкусом крови.
С осторожностью он надел шлем-маску на голову. Крючки на внутренней стороне личины впились в его щеки. Дыхательные трубки сами собой соединились с его броней. Густой благовонный дым наполнил его следующий вдох. Вихрь колхидских рун закружился перед его глазами. Измерения и цвета, которые не дано было видеть смертным, окрасили помещение вокруг него.
«Он здесь», — пришла мысль. Он повернулся и опустился на колени, стоило отвориться двери внутреннего святилища. Закутанные в красное фигуры обернулись; их одеяния пошли волнами, когда склонились и они. Одетые в мантии просители не могли ни услышать, как открывается дверь, ни увидеть вошедшего, но присутствия подобного существа было достаточно, чтобы они пали ниц.
Лоргар Аврелиан на мгновение остановился на пороге. Его кожа была посыпана золотистой пудрой, его щеки и бритый череп изукрашены клинописными знаками. Алые одеяния покрывали его незащищенную броней плоть. Если бы не его размеры, он выглядел бы, точно жрец с пустынной планеты, вырастившей его.
Он излучал присутствие. То была не ярость, окружавшая ореолом ныне-возвысившегося Князя Крови, и не чистое эфирное могущество Магнуса. Стоять вблизи от Лоргара Аврелиана означало — желать услышать, как он заговорит, ощущать пробуждение глубочайших эмоций от его малейшего жеста, ощущать, как душа одновременно сжимается и ликует.
За тем исключением, что Лайак не чувствовал ничего: только то, как крючки на маске, надетой им, режут плоть.
— Ваше блаженство, — сказал он.
— Встань, сын мой, — сказал Лоргар. — Я прошу у тебя прощения за то, что нарушил твой обряд.
— Куда бы вы ни шли, за вами следуют истина и запредельность. Принимать вас в это мгновение — обменять святое дело на иное, еще большее.
Лоргар наклонил голову в знак признательности; на краткий миг прикрыл глаза.
— В течение двух часов мы достигнем границ системы Бета-Гармон, и там мы найдем Воителя. Послания летят сквозь уста сотворенных богами к другим моим братьям. Он созывает нас вместе, дабы мы встали плечом к плечу напоследок, как стояли некогда у ног нашего отца.
Лоргар остановился, а следом подошел к кристальному обзорному окну, сквозь которое плясал тошнотворный свет варпа. На какое-то мгновение Лайаку сделалось интересно: что видят глаза примарха. Священное Царство было зеркалом душ, и то, что отражалось в нем, было различным для каждого разума, дерзнувшего туда заглянуть. Лайак видел только призраков, когда смотрел в варп. Он давно уже перестал спрашивать себя, почему.
— Мы отвечаем на призыв Воителя, и благословенны в том, — отозвался Лайак.
— Нет, — сказал Лоргар. — Послание еще не достигло нас, и не прибудет, пока мы уже не окажемся рядом с Хорусом. Оно не имеет значения, и не из-за него мы пустились в путь. Мы входим в горнило, сын мой. Отсюда воспоследует исход всего. Время и судьба сходятся в точку, и колесо вселенной дожидается поворота вокруг нее. Так было явлено. Это записано голосами бури и кровью умирающих. Всеобщая судьба ждет своего рождения. Божественная победа лежит перед нами, передо всем человечеством. — Лоргар сосредоточил взгляд на Лайаке. Отражения вопящих призраков танцевали в его глазах. — Понимаешь ли ты?
Лайак склонил голову в ответ на слова, ощущая, как сотрясаются его мысли.
— Священнейший повелитель, чем могу послужить?
Лоргар вновь отвернулся, и Лайак почувствовал, как огненное сияние его примарха охладевает, как будто бы отброшенное в тень.
— Я слышу музыку вечности, сын мой. Хорус… — медленно выговорил он. — С Хорусом происходит… нечто.
Вольк
— Командир, эскадрилья готова к финальным ритуалам запуска.
Вольк не ответил серву-смертному. Слова этого человека были лишь формальностью, без того хорошо известной ему. Их ритм был словно биение его собственных сердец. Он не сводил взгляд с истребителя, стоявшего на рокрите перед ним. Его полированная металлическая обшивка мерцала в свете красных ламп пещеры, превращенной в ангар. Желто-черные полоски отмечали его хвостовое оперение и кончики крыльев.
— Железо рождает силу. Сила рождает волю... — произнес Вольк, глядя, как слова расплываются перед ним белыми облачками пара. Моторы его истребителя запустились. Воздух запел. — Воля рождает веру...
Сервитор принялся отсоединять провода от разъемов на спине его доспеха. Техножрец, облаченный в пурпур и медь, обходил истребитель вокруг, брызгая маслом с бронзовых пальцев. За жрецом следовал один из адептов, отключая подачу боеприпасов к орудиям и закрывая консоли доступа.
— Честь рождает железо.
Истребитель полностью пробудился. Вольк чувствовал, как нейроподключение отзывается щекоткой в разъемах вдоль позвоночника. Мышцы и кости заныли — железо и оружие сливались с плотью. Он выдохнул, ощущая, как мощь двигателя прокатывается волной вдоль хребта, а заряженные орудия покалывают пальцы. Он словно становился цельным, единым.
У истребителя был номер. Так было принято в Четвертом легионе. Другие легионы увешивали свои летательные аппараты именами — точно шуты, цепляющие бубенцы к ушам. Но не Железные Воины. И хотя «Грозовой ворон» принадлежал Вольку уже четыре десятка лет войны, он удостоился лишь чести носить номер подразделения, к которому был приписан: 786-1-1. Первый истребитель первой эскадрильи 786-го авиационного батальона. Того, что от него осталось, во всяком случае.
— Это — Несокрушимая Литания, и вовеки да будет так.
Вольк отстегнул висевший на бедре шлем и надел на голову, защелкнув крепления. «Фонарь» кабины начал закрываться. В пещере-ангаре замигал желтый свет. Предупреждающие сигналы пытались перебить нарастающий хор двигателей.
Он закрыл глаза. Серебряный аугметический имплант, заполняющий его правую глазницу последние тридцать лет, развернул перед ним зеленые линии грубой топографической схемы. Он открыл глаза. Зеленая проекция и физический мир наложились друг на друга. Системы кабины одна за другой вспыхнули оповещающими о статусе символами.
— Всем членам эскадрильи, — сказал он, включая вокс. — Полная готовность к вылету. Обратный отсчет, братья.
На краю зрения прокручивались цифры. Металлическая стена огромного ангара заскользила вниз, уходя в пол, и тяжелые внешние ворота за ней открылись. Вспышки красных огней мелькали в черноте за ними — зовущее пламя битвы. Внутрь летели снег и пепел. Вольк активировал реактивные двигатели. 786-1-1 поднялся над полом пещеры. Покачнулся на порывистом ветру. Вольк выровнял курс, даже не задумавшись.
По всей пещере шестьдесят четыре боевые машины поднимались со своих мест — тройки перехватчиков «Зифон», «Огненных рапторов» и «Грозовых воронов», все — цвета неокрашенной стали. Их было по-прежнему достаточно, чтобы называться авиа-батальоном. Едва достаточно. И всем им предстояло подняться в воздух без половины необходимых боеприпасов. Их магазины с патронами были почти пусты, аккумуляторы лазерных пушек едва заряжены, топливо — на нижней отметке, так, чтобы как раз хватило для завершения задания. Меньше десяти лет назад невозможно было и представить, что они могут отправиться в бой вот так. Но теперь... Теперь они были воинами, которым не хватало средств для ведения войны.
— 786-1-2 готов, — донесся через вокс голос Заррака. Вольк молча отправил напарнику сигнал подтверждения.
— Мрачноват сегодня, братец? — металлический скрежет в голосе Заррака не мог скрыть подначки в его словах. Вольк проигнорировал его, хотя его губы и дернулись в коротком подобии улыбки.
— Цели задания приняты, — произнес Вольк по воксу. — Командный пункт «Оникс», на связи эскадрилья семь-восемь-шесть, запрашиваем разрешение.
Пару секунд в его ушах шипели помехи. Обратный отсчет стремительно приближался к нулю.
— Эскадрилья семь-восемь-шесть, разрешение на вылет получено, — прозвучал голос офицера. Этот человек будет наблюдать за данными эскадрильи Волька и сравнивать их с мириадом других операций вокруг Ониксовой крепости. Для него война за Крейд так и останется всего лишь набором цифр и сигналов, проходящих через него. Вольк едва ли мог испытывать к подобному образу жизни что-то, кроме презрения.
— Железо внутри, — сказал офицер.
— Железо снаружи, — ответил Вольк и переключился на внутренний канал связи. — Активировать орудия.
Янтарные руны на индикаторах орудий вспыхнули зеленым. В двигателях 786-1-1 нарастала скованная сила. Истребитель вздрагивал вокруг него, с трудом удерживаясь на месте.
Отсчет дошел до нуля.
786-1-1 рванулся вперед. Волька ударило ускорением. Воздух вылетел из легких. Стена ночи и кружащегося снега устремилась ему навстречу, а затем он оставил ее позади, поднимаясь в черное небо. Вслед за ним его братья по эскадрилье вылетали из разверстой пасти пещеры, оставляя за собой росчерки синего огня.
Взвыли сигналы тревоги — вражеские системы наведения взяли его в прицел. Трассирующие пули и взрывы расцветили ночь снаружи кабины. Он активировал меры противодействия. Ложные цели и приманки для ауспекса рассыпались за хвостом 786-1-1. Вольк бросил истребитель в крутую спираль, уводящую вверх. Его напарник следовал за ним, безупречно держа строй. Остальной авиа-батальон рассыпался в воздухе, кружась и уходя от стремящегося настичь их огня. Под ними тянулась к небу цепь Ониксовых гор. На земле пульсировали взрывы, подсвечивая изнанку облаков. Пылали орудийные батареи, вкопанные в склоны гор. Огонь ручного оружия казался искрами в море света.
Планета Крейд располагалась на границе между владениями Воителя и мстительным гневом Ультрамара. Варп-шторма, что так надолго раскололи галактику, стихли. Вопящие волны, ослеплявшие Сегментум Ультима, рассыпались, и вслед за отступающим штормом двинулись ярость Робаута Жиллимана и каждый осколок сил, которые он только мог собрать. Их ранил Теневой Крестовый поход Лоргара и Ангрона, их истощили набеги Ночного Призрака. Но владыка Макрэгга выстоял, и теперь его сыны шли отомстить. Миры, подчинившиеся имени Воителя, стали их жертвой — некоторые пали, а верность других начала колебаться. И всё это время слова и слухи доходили с юга галактики, сперва — шепотом, затем — в разрозненных докладах об отступлении и разгроме: воины Тринадцатого идут.
На пути этой вздымающейся волны встали Железные Воины. Они сжигали миры или укрепляли и отстраивали их. Ставили ловушки на пути врага. За каждый шаг вперед силы Ложного Императора платили снова и снова. Но всё же они шли дальше.
Остатки завоевательных подразделений Имперской Армии, Тагмата Механикум, дома вольных торговцев, безземельные Рыцари, осколки Легионов, считавшихся разбитыми на Исстване-V — все они сражались в армиях, которые вели Ультрамарины. У них была дисциплина и единая цель, и цель эта была — возмездие. Против них встал Владыка Железа — непоколебимо, неустанно, удерживая строй, пока Воитель открывал путь к Терре.
Крейд был ключевым пунктом на линии фронта, миром, контролирующим всю систему; отсюда шло управление другими системами, и без него враг свободен был разделять и уничтожать. Этот мир должен был выстоять, и он стоял уже шесть месяцев. Вольк был здесь с тех пор, как Пертурабо поднял свое знамя над северными горами Крейда. Он видел, как нарастало давление на линии обороны в космосе, на земле и в небе. Пока что силы самих Ультрамаринов не достигли Крейда, но вскоре достигнут — и тогда начнется настоящая битва.
Вольк был — истинное железо, кровью и костью своей. Он готов был драться, пока от него не останется ничего, и продолжить драться после этого. Но иногда, в первые секунды боя, он всё же задумывался — ждет ли их победа.
— Вражеские перехватчики по курсу, — окликнул Заррак.
Вольк резко увел истребитель в штопор — еще до того, как ауспекс взорвался воплями предупреждений. Красные руны побежали по дисплею. Очереди пулеметного огня осветили ночь.
— Ухожу влево! — выкрикнул Заррак.
Вольк вывел 786-1-1 из штопора и добавил мощности двигателям. Индикаторы топлива пульсировали желтым. Он поднялся выше, чувствуя, как ускорение придавливает его с сокрушающей кости силой. У него не было ни времени, ни топлива для воздушной дуэли. Своим наполовину машинным зрением он видел, что эскадрилья по-прежнему с ним; каждый истребитель следовал по собственной извилистой траектории, и снаряды взрывались позади них. Враги тоже были здесь — пары алых точек, приближающихся сверху и снизу. Но они вскоре обгонят их. Вольк видел расчеты и сам проводил их: его силы достигнут своей цели. Они выполнят задание.
— Что... — донесся по воксу голос Заррака и оборвался.
Ауспекс Волька зашипел невнятными помехами.
Из слоя облаков наверху рухнула ракета, ударив в напарника Волька. Взревел огонь. Вольк рефлекторно дернулся в сторону — импульс лазерного огня прожег пространство там, где он только что был.
Темная тень падала из облаков над ним. Ночь лишила цвета ее крылья, но, пусть Вольку удалось разглядеть противника всего на долю мгновения, он узнал его. Перехватчик «Зифон», родич тем, что шли под его командой. Хищник неба, созданный, чтобы убивать себе подобных. И этой машиной не мог управлять человек.
Вольк закрутил «бочку». Лазерные выстрелы прошивали воздух за ним. Тревожные сигналы звенели в ушах. Вокс полнился шквалом сигналов вперемешку с помехами — его эскадрилья тоже встретилась с обрушившимися на них врагами.
Вольк сморгнул разметку автоматической системы наведения, продолжая переворачиваться.
Вражеский истребитель падал на него, точно кинжал; его лазерные пушки превращали ночь в мерцающий день. Коротким выхлопом двигателей Вольк остановил вращение. Прицел ручного наведения на миг сфокусировался на истребителе. Он нажал на спуск. Одиночный импульс белого сияния сорвался из-под его крыльев. Ни один смертный не смог бы сделать подобный выстрел, и даже среди легионеров мало кто решился бы на это. Выстрел пришелся в хвост вражеского истребителя, превратив его в пар.
У Волька было два удара сердца, чтобы увидеть, как горящие обломки кувыркаются мимо него. В эти короткие мгновения — когда половина его внимания была занята запоминанием позиций своей эскадрильи и их противников — он разглядел цвета своего врага в огне его гибели.
Синий.
Сапфирово-синий. Цвет моря в солнечный полдень. И на крыльях — символ Ультрамара, выведенный ярко-белым.
«Значит, они здесь», — подумал Вольк.
Он включил вокс.
— Командный пункт «Оникс», на связи 786-1-1. Тревога первого уровня всем командным постам.
Его руки шевельнулись, и истребитель, заложив вираж, устремился вниз, разрезая ночь — туда, где его братья кружили над освещенной битвами землей.
— Ну, вперед, 786-1-1, — произнес голос — слишком глубокий, чтобы быть человеческим.
— Силы Тринадцатого вошли в пространство боя, — сказал Вольк. Внизу он увидел вспышку белого огня. Одна из зеленых отметок на экране статуса эскадрильи погасла. — Ультрамарины здесь.
скачать в формате docx
вторая глава
@темы: сорок тысяч способов подохнуть, перевожу слова через дорогу, ordo dialogous
-
-
28.04.2019 в 20:43Не знаю, что из этого лучше мотивирует переводчиков.
-
-
28.04.2019 в 20:55Как хаоситская часть переводческого дуэта, я предпочитаю варп-даст.
А Альре мотивирует кровушка, потому что знаю я этих потомков Сангвиния.Спасибо, в общем.
-
-
29.04.2019 в 02:35А кровушка, конечно, мотивирует, но не из соратников же ее пить!Спасибо, я хотел сказать (=
-
-
29.04.2019 в 06:29Соратники иногда готовы поделиться кровушкой, ты же знаешьПотрясающе колоритные персонажи, дайте всех, я хотела сказать.
-
-
29.04.2019 в 10:41Спасибо! Чертовски интересно закручивается )
-
-
30.04.2019 в 04:56не провоцируй, а то и правда укушу(=Санди Зырянова, спасибо (=. Дальше еще интереснее.
*забрал ведро, в хозяйстве пригодится*