Все права - Black Library & Games Workshop, перевод - Альре Сноу
5500 слов в оригинале, 4500 в переводе, канон, Локен, глюки, все такое.
Не знаю почему, но ощущение "я перевел кусочек Вахи" - это круто (=


читать
Мир. Это слово не имело для него значения. Никогда — сколько Локен помнил — он не испытывал состояния, которое можно было бы назвать именно так. Когда-то это слово служило талисманом — в те дни, когда Вселенная еще имела смысл; когда-то оно было идеалом, к которому они стремились. Конец войны и завершение задачи, для которой создавались он и его братья. Он был одним из Астартес — воин от рождения и по воспитанию, сотворенный в генетических лабораториях Императора силами забытой алхимии и неведомой науки.
Разве может создание, умеющее лишь убивать, знать что-то о мире?
Но здесь, в саду, Локен чувствовал если не мир, то нечто близкое к нему.
С мигающего голубого неба лился теплый солнечный свет — хотя небо и было лишь искусственной проекцией на внутренней поверхности купола, оно не теряло своей красоты. В потоках несуществующего ветра неспешно плыли пиктографические облака, а из искусно скрытых вокс-колонок доносилось пение птиц.
Грубо обтесанные глыбы оуслита были разбросаны по саду, располагаясь вокруг мелких квадратных прудов с кристально-чистой водой. В прудах плавали цветущие кувшинки, а вода в них подавалась по сложной системе труб из резервуаров в медной башне. Берега обрамляли папоротники и плакучие ивы, и нечто в этой картине будило давно забытые воспоминания — но Локену не хотелось изучать эти воспоминания слишком уж пристально...
Он шел сквозь сад, наслаждаясь тишиной и ароматами живой природы. Струи воды журчали на перекатах из тщательно выложенных гладких камней, сливаясь в пенистый водопад и падая в озерцо, полное блестящих золотистых рыбок. Изгибающаяся лестница вела вниз, к ровным рядам грядок, где уже начинали прорастать недавно посаженные семена.
Локен был одет в простой длинный серый хитон поверх трико с пластековыми заглушками, прикрывающими разъемы для брони; из оружия при нем были лишь садовые инструменты, подвешенные к поясу. Он ступал тяжелыми шагами скорбящего на похоронах; широкие плечи сутулились, словно неся всю тяжесть мира. Война источила его безыскусные черты лица, и предательство лишило их радости.
Но при виде зеленых ростков, пробивающихся к свету из темной земли, на его губах промелькнула едва заметная тень улыбки. Его никогда не учили заботиться, только убивать — но теперь Локен ощущал чудо творения. Эта вселенная в миниатюре цвела под его рукой.
Он прищурился, заметив, что в углу одной из грядок зеленеет непрошенная поросль сорняков, окутанная к тому же тонкими блестящими нитями паутины. Локен отцепил с пояса лопатку — слишком маленькую для его рук; тем не менее, он управлялся с ней с поразительной легкостью. Он мог бы попросить другие инструменты, более подходящие для сверхчеловеческого масштаба, но мастерские в медной башне были заняты производством куда более важных вещей — им было не до садового инвентаря.
Как любой воин, он умел обходиться тем, что было.
Опустившись на колени перед грядкой, Локен смел прочь паутину. Потревоженные пауки показались из своих нор, и он отшатнулся, разглядев их ближе. Многоногие создания тревожили некие воспоминания — о жестокой изматывающей войне, о победах, доставшихся нелегкой ценой, и о светлом времени, когда боги еще не сражались друг с другом.
Он не слишком хорошо понимал, что делать с этими воспоминаниями — но к подобному он уже привык. Безумие, едва не поглотившее его на Истваане-3, оставило после себя шрамы — они заживали медленно и нередко вспыхивали болью. Пауки, оскалившись, убрались обратно в подземные логова; Локен ощутил, как иррациональная ненависть к этим созданиям разрастается в сердце.
Короткими яростными ударами он принялся перекапывать почву, отбрасывая корни сорняков на камень и надеясь добраться до паучьих нор. В этой части купола растения-паразиты разрослись особенно буйно, вытягивая из земли удобрения и удушая полезные злаки. Семена были посеяны еще до того, как Локен нашел этот сад, и с тех пор успели взойти и погибнуть; но теперь, под его терпеливыми усилиями, сад расцвел вновь, ярче и пышнее, чем раньше.
Прежняя хранительница био-купола позволила саду одичать, пренебрегая уборкой сорняков и тщательным уходом. Локен знал, что сестра Элиана давно погибла на Просперо, и никто другой не принял на себя ее обязанности. Что ж, это можно было понять. Поддерживать систему, несущую лишь эстетические функции — наверняка это сочли бесполезным расточительством.
Сейчас, во время войны, нельзя позволить ничего бесполезного.

Локен обнаружил био-купол случайно, бесцельно глядя в иллюминатор орбитального челнока, заходящего на посадку к Луне. Все время обратного пути с Калибана — после проваленного задания — он провел в мрачном молчании, не перемолвившись и словом с командой безымянного корабля, который прокрался во владения Темных Ангелов и ускользнул оттуда подобно вору.
Осознание полнейшей неудачи лежало на сердце Локена тяжелым грузом, и долгими холодными ночами в темном чреве корабля он пытался смириться со своей ролью в этом. Он был воином, отвернувшимся от войны; у него не было ни знамени, ни легиона, которые он мог бы назвать своими. Некогда, в безднах отчаяния, он полагал, что теперь он — сам себе легион.
Натаниэль Гарро доказал ему, что это больше не так.
Он больше не сражался один, но не чувствовал ничего общего с теми воинами, что стояли с ним рядом. Узы братства из его прошлой жизни были теперь лишь призрачным воспоминанием. Ничего общего с непринужденными шуточками, которыми они перебрасывались с Випусом и Торгаддоном, коротая время между сражениями — только обсуждения задания и мрачные разговоры об их теневой войне.
О теневой войне, в которой он больше не хотел принимать участие.
Втиснувшись в пассажирский отсек челнока вместе с Йактоном Крузом, Локен испытывал едва ли не клаустрофобию от того, что приходилось делить тесное пространство с еще одним беглецом из его собственного легиона. По счастью, Крузу хватило такта понять плохое настроение соратника и не нарушать его уединение. Когда челнок заложил вираж, пересекая Залив Славы, Локен заметил сверкающий бриллиант био-купола на границе Моря Спокойствия. Он едва успел зафиксировать селенографические координаты, как купол уже скрылся из виду — челнок спускался по спирали к Цитадели Сомнус.
Построенная на склонах Палус Сомни, Болота Сна, крепость Сестер Безмолвия поднималась из каменистой поверхности на северо-западном краю огромного плато. Башня из меди и хрусталя возносилась ввысь, усеянная множеством причальных доков — так логова морских обитателей усеивают коралловый риф. Издалека оценить масштаб было невозможно, но Локен знал, что каждый из доков мог с легкостью вместить почти невидимые черные корабли Сестер. В отличие от остальной поверхности Луны, поверхность Палус Сомни отличалась светлым, словно выгоревшим оттенком, непохожим на другие лунные моря и горы.
Дорн ждал их.
Несмотря на то, что астропаты уже доложили ему о результате задания, примарх Имперских Кулаков предпочел покинуть сияющий дворец своего отца и выслушать дурные вести с Калибана из первых рук. Лорд Дорн — понимал Локен — надеялся, что астропатические сообщения, будучи достаточно ненадежным способом передачи, упустили некий тонкий намек в докладе Круза; некий знак того, что воины Льва на Калибане готовы встать под знамена Императора.
Увы, Дорну предстояло вернуться на Терру, не узнав ничего нового, и Локену невыносимо было думать о том, что ему придется разочаровать примарха.
Локен помнил, как впервые увидел Рогала Дорна, погруженного в беседу с Воителем. Тогда он казался титаном, полубогом, сравнимым силой и славой с самим Хорусом — а заслужить подобное сравнение от воина Лунных Волков было нелегко. Облаченный в золотую броню, словно бы высеченный из несокрушимого камня горных хребтов, примарх заставил Локена почувствовать себя лабораторным образцом, распятым на приборном стекле под пристальным взглядом существа, способного понять о нем все за одно-единственное мгновение.
Дорн по-прежнему оставался полубогом, но теперь Локену казалось, что он стал некоторым образом... слабее, словно ноша на его плечах становилась на мельчайшую песчинку тяжелее с каждой секундой. Подобно тому, как капли воды за миллионы лет подтачивают горы — так ответственность Дорна, Защитника Терры, уже давно сокрушила бы любого другого.
Сколько времени потребуется, чтобы сокрушить такого воина, как Дорн?
На этот раз Локена ждал не столь холодный прием, как на первом совете. Тогда он был доставлен в Цитадель Сомнус сломанным и искалеченным; он был безумцем, которого Натаниэль Гарро вытащил из-под обломков на Истваане-3. И тогда — как понимал сейчас Локен — на этом допросе он был куда ближе к смерти, чем когда-либо еще, хотя его противники и не были вооружены мечами или болтерами; их оружием были сомнения, подозрения и страх.
Можно ли было доверять такому, как он? Мог ли хоть кто-то — пусть даже один из Астартес — выжить там, где выжил он? Не был ли он оставлен среди развалин нарочно, чтобы Гарро нашел его? Что, если Гарвель Локен — не более чем бомба с часовым механизмом, оставленная Хорусом; если его истинная цель — проникнуть в ряды защитников Империи лишь для того, чтобы в будущем сеять неисчислимые разрушения?
Ни в ком не было уверенности, но за него поручились те, чье слово имело вес: Гарро, Малкадор и даже — подозревал Локен — сам лорд Дорн. Увы, другие, чьих имен он так и не узнал, считали его угрозой, потенциальным лазутчиком или чем-то еще хуже. И потому после совета его ожидали боль и страдания, причиняемые равно телу и разуму; он не знал, сколько это продолжалось, сколько времени они пытались отыскать ответы на свои вопросы.
То, что в итоге Локен остался в живых, вовсе не говорило о его невиновности. Просто его непрошенные собеседники не нашли достаточно веских доказательств, чтобы приговорить его вопреки желаниям Регента Терры и Защитника Империума.
Лорд Дорн отправил его на Калибан в качестве... чего? Наказания? Проверки верности? Каждую минуту на этом задании Локен чувствовал, как на нем сходится перекрестье прицела. Он знал — люди войны, подобные ему, привыкали понимать такие вещи — что Круз станет его палачом, если усомнится в истинности его присяги.

Передав свой отчет Дорну и неисчислимым безликим чиновникам, Локен отправился на поиски координат био-купола; ржавеющий вездеход модели "Карго-5" грохотал по поверхности Луны, мимо древних руин первых колоний, основанных на спутнике Терры, мимо знамени с орлом, отмечающего безвестную великую победу забытой эпохи.
Первое, что удивило Локена — купол все еще функционировал. Второе — под куполом вопреки всему сохранилась жизнь. Конечно, растения разрослись так, что для наведения хоть какого-то порядка следовало провести полноценную военную кампанию, но Локен чувствовал себя до странности спокойно в мигающем свете разладившихся проекционных ламп. В безмятежных голубых небесах над головой то и дело возникали прорехи, обнажая звездные бездны и фрагменты закованного в сталь мира наверху. Листья, разросшиеся до гигантских размеров, напоминали ему о другом мире, на котором ему довелось побывать — там, где небеса были выжжены, а вокруг вставали упругие стебли с листьями-клинками. Имя этой планеты обозначало безжалостную смерть, но теперь он не мог его вспомнить.
Локен взял на себя нелегкую задачу восстановить сад в его былой славе.
Убивать во имя живых, убивать во имя мертвых...
Когда-то он жил с этими словами на устах.
Может быть, думал Локен, он даже поклялся когда-то исполнять этот завет. Он видел момент клятвы — как будто с точки зрения постороннего наблюдателя, хотя и не вполне понимал, как такое возможно. Пережил ли он эти минуты на самом деле, или же всё было лишь шуткой фантомной памяти?
Чье-то имя всплыло в его сознании, скользнув по самому краю — Киилер — но оно не значило ровным счетом ничего. Человек это, или место, или?..
Локен больше не помнил. И, по правде говоря, не хотел вспоминать.
Когда-то он был убийцей; теперь он станет стражем живой природы.
Из разрытой земли вновь начали выползать пауки, и Локен старался раздавить их всюду, где видел. Некоторые, поумнее, избегали освещенных мест и закапывались глубже, но он все равно добирался до них и убивал. Где-то под землей должны быть гнезда, ему нужно было убить ещё и потомство пауков. Только полное уничтожение помешает невидимой язве разрастаться под поверхностью до тех пор, пока заразу уже невозможно будет остановить.
— Знаешь, ведь если ты убьешь пауков, тебе придется выполнять их работу, — донесся до него голос с другого берега озерца.
Локен настороженно вскинулся. Незваный гость стоял метрах в тридцати, в тени плакучих ив, но расстояние ничуть не приглушило его сильный голос.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросил он.
Незнакомец выступил из теней, склоняясь над водой, и стало видно, что он сложен как один из Астартес — хотя Локен и не узнавал его. Впрочем, в те дни он почти не различал лиц, видя лишь бессвязный набор черт и будучи не в силах опознать эти черты. Он заставлял себя заучивать мнемонические подсказки, чтобы узнавать людей, входивших в его ограниченный круг общения — но этот воин не соответствовал ни одному из заложенных в его памяти образов.
И все же в нем виделось нечто до безумия знакомое.
Проекционные механизмы купола в очередной раз мигнули, и в черной воде озера замерцало идеально круглое отражение Терры. Странно, но эта мелочь заставила злость из-за непрошеного вторжения слегка отступить — словно бы вид планеты напомнил Локену об утраченном прекрасном моменте, который уже не вернуть.
— Пауки убивают тлю и других вредителей, пожирающих растения, — незнакомец бросил плоский камушек через озеро и широко улыбнулся, когда тот отскочил от утеса на другом берегу. Отражение в воде разбилось на осколки бледного света. — Тебе, может, и не нравится, как они выглядят — они и впрямь не красавцы — но они воюют за тебя, даже если ты этого не замечаешь.
За сухим тоном ощущалась некая опасность — хотя для себя самого Локен не чувствовал никакой угрозы.
— Я знаю тебя? — Локен поднялся на ноги, отряхивая колени от грязи.
— Что, не узнаёшь?
Локен замешкался с ответом:
— Может, узнаю, если подойдешь ближе.
— Нет уж, меня пока и так все устраивает, — незнакомец двинулся вдоль берега озера.
Наклонившись, он подобрал еще один плоский камушек; повертев его в руках и оставшись довольным его весом, он швырнул камень в сторону Локена. Камушек проскользил по поверхности воды, ударился об утес и снова взмыл в воздух.
Локен выбросил вверх руку, пытаясь поймать камень, но тот врезался в его ладонь и отскочил прочь — прежде, чем он успел сжать пальцы. Ладонь обожгло мгновенной болью, но куда сильнее он был уязвлен тем, что оплошал в таком простом упражнении на ловкость. На коже начал проступать смазанный пурпурный след от удара.
— Раньше ты был быстрее, — заметил незнакомец.
— Раньше многое было иначе, — отрезал Локен.
— Тоже верно, — согласился его собеседник.
— Ты знаешь меня, но все еще не сказал, кто ты, — продолжил Локен. — Если ты очередной Малкадоров "советник", то лучше тебе развернуться и уйти прямо сейчас. Я отправился на Калибан по просьбе лорда Дорна, но не собираюсь иметь дело с Сигиллитом, его полуправдами и уловками. Я больше не намерен участвовать в его сложносочиненных планах, так что ему стоит прекратить посылать сюда своих слуг. Впрочем, пожалуй, стоит быть благодарным, что на сей раз он хотя бы прислал Астартес.
— Он посылает смертных, чтобы понять мысли Астартес? — незнакомец покачал головой — похоже, его позабавила эта идея. — Кажется, они и в самом деле совершенно не способны нас понять. Но не беспокойся — я здесь не для того, чтобы куда-то призвать тебя, и я ничей не советник, хотя когда-то доводилось и мне делиться военной мудростью. Остроты на острие меча, я бы сказал.
Незнакомец расхохотался над собственной шуткой; Локен же начал уставать от его невнятных ответов. Подвесив лопатку обратно на пояс, он зашагал по тропинке, ведущей к вырезанной в скале лестнице у водопада.
— Уже уходишь? — поинтересовался незнакомец, следуя по параллельной тропинке.
— Если ты даже не хочешь называть свое имя, я не вижу смысла продолжать этот разговор.
— Разве мое имя так уж важно?
Локен остановился у начала лестницы. Ему казалось, он должен был бы знать имя незнакомца — и да, это действительно было важно. Казалось, от того, сумеет ли он это понять, зависело нечто весьма серьезное.
— Как я могу тебе доверять, если даже не знаю, как тебя зовут?
— Ты уже знаешь. С чего бы мне говорить это еще раз?
— Я не знаю, — процедил Локен, сжимая кулаки. Он был безоружен, но воину Астартес не нужно оружие, когда дело доходит до боя.
— Ты знаешь, — ответил незнакомец. — Ты просто забыл.
— Значит, у меня были на то причины.
— Нет, — возразил он. — Лучше бы этих причин не было. Конечно, на Истваане-3 это был единственный способ выжить, но ты ведь больше не на Истваане. Воитель пытался убить нас там — но он потерпел неудачу. Ну, как минимум с одним из нас.
Проекционные механизмы мигнули еще раз, и что-то на внутренней поверхности купола взорвалось снопом искр. Искры фейерверком осыпались в воду, угасая на лету, и на поверхности озера вновь возникло отражение Терры — купол опять стал прозрачным.
— Ты был на Истваане-3? — спросил Локен, глядя на незнакомца в отраженном от озера свете.
Холодная рука сжалась на его сердце — неузнаваемые черты сложились в знакомое лицо, лицо брата из прошлой жизни.
— Я все еще там, — сказал Тарик Торгаддон.

Они сидели на уступе над озером — двое братьев, разделенных зияющей пропастью сожалений и смерти; но Локену казалось, что ни дня не прошло с их последнего разговора. Торгаддон устроился под высоким плоским камнем, увенчанным аркой-полумесяцем, и рассеянно теребил край своей истрепанной хламиды, раздергивая его еще сильнее.
— Как ты здесь оказался? — спросил Локен.
Торгаддон пожал плечами:
— Да чтоб я сам знал.
— Я видел... видел, как ты погиб. Маленький Хорус убил тебя.
— Угу, полагаю, так и было, — Торгаддон оттянул воротник и коснулся шеи. Кончики пальцев окрасились красным, и он слизнул с них кровь. — Впрочем, могло бы быть и хуже.
Локен едва не рассмеялся от такого нелепого заявления.
— Как, скажи на милость, могло быть хуже?
— Ну, для начала, я здесь. И даже разговариваю с тобой.
— И каким образом это возможно? Мертвые не поднимаются из могил.
— Помнится мне, мы видели нечто подобное на спутнике Давина, — заметил Торгаддон.
— Тоже верно, — не смог поспорить Локен. — Более того, мне помнится, как я вытаскивал тебя из болота, пока милая компания мертвецов пыталась утащить тебя с собой.
— Вот видишь. В наши дни смерть — не такое уж и неудобство.
— Прекращай свои шуточки, — посерьезнел Локен. — На самом деле мы ведь не знаем, что заставило подняться мертвых на той чумной луне. Какой-нибудь вирус или мозговой паразит...
— Брось, ты же ничуть в это не веришь, — возразил Торгаддон. — Или ты опять перечитал книжек из коллекции Зиндерманна?
— Может, и не верю. Но я знаю, что если кому-то отрубили голову, этот кто-то обычно не приходит поболтать со старыми друзьями.
— Признаю, случай сложный, — кивнул Торгаддон.
Локен коснулся его руки — на ощупь она была такой же реальной и плотной, как и его собственная. Он чувствовал грубую ткань хламиды, в которую был одет его брат, и стальную силу мышц под ней. Отведя руку, он увидел, что ладонь почернела от пепла, и вытер ее о траву.
— А если я все еще на Истваане? — спросил Локен. — Может быть, я тоже погиб там? Может, Гарро убил меня, или я все еще один, все еще Цербер?
— Цербер?
Локен смущенно покачал головой:
— Это... что-то вроде боевого прозвища. Я так называл себя там.
— Страж царства теней, — произнес Торгаддон. — Да, пожалуй, неплохо подходит.
— Я думал, ты об этом знаешь.
— Я знаю только то, что знаешь ты. А твои знания и память... не отличаются полнотой, скажем так.
Локену показалось, что он кое-что понял.
— Так значит, ты — всего лишь плод моего воображения? Воспоминание, порожденное моим искалеченным разумом.
— Может быть, — согласился Торгаддон. — Такие, как ты — прямые и честные — частенько не прочь наказать самих себя.
— Наказать?
Торгаддон кивнул, наклоняясь ближе. Локен почувствовал острый запах его крови, запах пыли от разрушенных зданий, химическую гарь взрывов и запах обожженного металла — запах войны. Судорожно вздохнув, он вновь вспомнил, как пришел в себя — заточенный под тысячами тонн обломков и не понимающий, каким образом остался в живых.
— А зачем же еще тебе вспоминать меня, если не ради наказания? — спросил Торгаддон, глядя ему в глаза — в самую глубину души. — Ты позволил мне умереть. Ты видел, как Аксиманд отрубил мне голову, и ты не помешал ему. Он убил твоего ближайшего брата по оружию, а ты даже не выследил его и не убил за это. Как ты вообще можешь называть себя моим другом, пока этот ублюдок-предатель еще дышит?
Локен рывком поднялся на ноги и зашагал прочь, остановившись наконец около водопада и глядя вниз, на воду в сорока метрах под ним. Возможно, падение его и не убьет, но камни на дне, похожие на клыки наполовину всплывшего левиафана, наверняка переломают ему кости. Сколько времени пройдет, прежде чем кто-нибудь найдет его здесь? Успеет ли вода окраситься алым от его крови? Успеет ли он умереть?
— Я хотел выследить их всех. Я хотел убить их, всех до единого, — наконец выговорил он. — Но... с Истваана нельзя было уйти. Там были только мертвецы. Я был заперт в мире мертвых.
— Мертвых, которые еще и поднимаются, смею заметить, — уточнил Торгаддон.
— Я... потерял счет времени, — продолжал Локен, словно не слыша его. — Я был настолько поглощен желанием убивать, что даже перестал понимать, что и кого именно должен убивать.
— А потом Гарро нашел тебя и вернул обратно.
Локен кивнул:
— Он убедил меня, что у меня по-прежнему есть долг, который следует исполнить — но я не был создан для таких битв. Я не могу сражаться в тенях, Тарик. Если мы хотим победить Воителя, мы должны сделать это открыто. Его поражение должны видеть все.
Торгаддон поднялся, расправляя складки хламиды; оборванная нить все еще свисала с его рукава.
— Ты сказал "если мы победим", — заметил он. — Думаешь, это невозможно?
— Ты ведь был Лунным Волком, Тарик, — Локен потер лицо, пытаясь справиться с накатившей на него чудовищной волной усталости. — Ты не хуже меня знаешь, что он — самый опасный человек в галактике. Не зря ведь именно Хоруса, а не кого-то еще, назначили верховным командующим. Он — лучший в своем деле; то есть — в том, чтобы превращать своих врагов в трупы.
— Ну так что, значит, с ним не стоит и сражаться?
— Нет, конечно, нет, — покачал головой Локен, — мы должны сражаться с ним.
— Вот только пусть это как-нибудь делают без тебя, верно?
— Что ты имеешь в виду?
Не ответив на вопрос, Торгаддон развел руки, широким жестом указывая на сад.
— И что?
Наклонив голову набок, Торгаддон вопросительно посмотрел на него:
— Ты что же, действительно не замечаешь?
— Не замечаю чего? — Локену надоело, что он постоянно уклонялся от прямых ответов.
— Это место. Ты правда не видишь, что именно ты здесь построил?
— Нет.
— Шестьдесят три — Девятнадцать, — осторожно произнес Торгаддон, словно выманивая воспоминания — так выманивают из норы пугливого зверька.
Локен обвел взглядом сад, теперь, наконец, начиная понимать: квадратные неглубокие пруды, окруженные мощеными дорожками, плакучие ивы и яркие цветы на берегах. Воспоминания накрыли его, врываясь в разорванные синапсы искалеченного мозга, и он едва не задохнулся от их напора.
Когда он пришел сюда впервые, здесь не было ничего подобного. Замкнутый купол превратился в заросшие перепутанные джунгли — казалось, потребуется отряд огнеметчиков, чтобы справиться с ними. Но Локен взялся навести здесь порядок, разрубая упругую массу умирающих растений и выбрасывая их прочь из купола. Порой ему приходилось не снимать силовую броню целыми днями, пока он вел безнадежный бой против свирепо разрастающихся сорняков и яростно наступающих ползучих лоз. И все же ему удалось вернуть сад к жизни. При помощи буровой установки он вырезал огромные каменные плиты с поверхности Моря Спокойствия и доставил их в купол, чтобы расположить вокруг бассейнов, которые сам же и вырыл.
Абсолютно все в куполе было создано его собственными руками — и теперь, когда он это понял, он понял также, почему каждая деталь казалась ему настолько знакомой.
— Сад на берегу, — слезы стояли в глазах Локена. — Тот, где я принес клятву Морнивалю.
— А помнишь, в чем ты клялся? — Торгаддон положил руку на его плечо. — Ты обязался служить Императору превыше всех примархов. Нести истины Империи Человечества, какие бы беды не противостояли им. Не дрогнув, сражаться против всех врагов, равно внутренних и внешних.
— Я помню, — сказал Локен.
— Ты клялся, что будешь верен Морнивалю до конца жизни, — добавил Торгаддон.
— Морниваля больше нет, — возразил Локен. — Эзекиль и Аксиманд об этом позаботились.
— Тогда — верен идеалам Морниваля.
Локен кивнул:
— Это был последний раз, когда мне казалось, что мы стоим на пороге чего-то невероятного.
— Да, так и было. А теперь, когда ты это вспомнил, ты должен понять, что не можешь больше оставаться здесь.
В единой обжигающей вспышке Локен вспомнил все, что произошло позже: война на Убийце; кровь, пролитая из-за непонимания, на планете интерексов; ужас на Давине; жестокое уничтожение Аурейской Технократии; и, наконец, чудовищное предательство на Истваане-3. Он знал обо всем этом, всегда знал, но нашел способ запереть знания в глубинах своего разума.
Локен упал на одно колено, сокрушенный напором вернувшейся памяти.
— Я помню все, — прошептал он. — Я не хотел помнить. Я пытался забыть, но, похоже, я не могу.
— Так бывает с давно затонувшими на дне моря, — сказал Торгаддон. — Может, они были привязаны к камням или якорям, но что-то испортилось, и эти мертвые вещи всплывают на поверхность. Мы никогда не догадывались о них, но теперь мы их видим.
Локен поднял взгляд на Торгаддона; тот протягивал ему руку.
— Слишком долго ты прятался и обманывал самого себя, Гарви. Тебе пора возвращаться на свою войну — неважно, будешь ли ты сражаться в тенях или при свете дня. Сейчас у Империума хватает врагов повсюду. Тебе придется спуститься до самого дна и пройти сквозь тьму, и уверяю тебя — небывалая тьма ждет нас всех, прежде чем эта война закончится.
Ухватившись за протянутую руку Торгаддона, Локен поднялся на ноги.
— Говорю тебе, я не гожусь для такой битвы, — сказал он.
— Ты годишься для любой битвы. Ты знаешь это, и тебе стоит прекратить думать, будто Империум уже проигрывает. Ты — Лунный Волк, а нет ничего опаснее, чем волк, загнанный в угол.
— Так, выходит, мы все-таки загнаны в угол?
— Ладно, это не самое удачное сравнение, — признал Торгаддон. — Но ты же понимаешь, что я хочу сказать. Сильные враги видят, когда ты слаб. В них пробуждается голод, и они приходят за тобой. И что тогда остается делать?
— Не показывать им свою слабость.
— А лучше — не быть слабым, — уточнил Торгаддон. — Будь сильным. Помнится, Воитель однажды сказал — давно, еще до того, как все покатилось под откос... Он сказал, что человек может отвечать лишь за свои собственные действия, но не за плоды этих действий. Пора принимать на себя ответственность за действия, Гарви. Помни: когда тебе кажется, будто все пропало, остается только делать то, что считаешь правильным.
Локен услышал лязг входного шлюза на дальней стороне купола.
— Ну, мне пора, — Торгаддон снова протянул руку.
Локен смотрел на его руку, не спеша пожимать ее.
— Скажи, ты на самом деле здесь? Или это просто мой разум пытается убедить меня делать то, что я должен делать?
— Понятия не имею, — признался Торгаддон. — Оба объяснения кажутся невероятными, но мне-то откуда знать точно? Мне, знаешь ли, голову отрубили.
— Тарик. Не шути, — сказал Локен. — Не сейчас.
— Я правда не знаю, что тебе ответить, Гарви, — Торгаддон вдруг стал серьезным, и эта перемена встревожила Локена едва ли не больше, чем все, что он успел испытать сегодня. — Нет у меня никакого объяснения, которое позволило бы разложить все по полочкам. Вроде бы я настоящий — ну или мне так кажется — но еще мне кажется, что со мной случилось что-то очень нехорошее после того, как я умер.
— После того, как ты умер? — переспросил Локен. — Но что может быть хуже смерти?
— Я пока не знаю. Но думаю, ты — единственный, кто может это исправить.
Локен услышал, как к ним приближаются чьи-то шаги; звенящий стук бронированных сапог безошибочно указывал на Астартес. Оглянувшись в сторону тропинки, он увидел вытянувшуюся на камнях широкоплечую тень и закрыл глаза. Хотелось бы ему, чтобы все это оказалось только сном, видением — но он понимал, что это слишком настоящее и слишком страшное, чтобы им можно было пренебречь.
Когда он открыл глаза, Торгаддона уже не было. Если, конечно, он вообще здесь был.
Локен глубоко вздохнул — будто задерживал дыхание на целую вечность — и повернулся к появившемуся из-за угла воину в тускло-стальной броне без знаков легиона. Йактон Круз, которого когда-то среди Лунных Волков называли Вполуха, и который теперь был одним из Странствующих рыцарей Малкадора, коротко кивнул Локену и поднял руку в приветственном жесте.
Локен повторил жест:
— Круз, что привело тебя в этот сад?
— Ты призван, — ответил Круз. — И теперь ты должен откликнуться.
— И кто же призывает меня?
— Малкадор, — произнес Круз так, словно другого ответа и не могло быть.
— Значит, я отвечу, — сказал Локен.
— Ответишь? — удивленно переспросил Круз.
— Да, — Локен наклонился, подбирая плоский камушек с берега. — Только подожди минуту.
Он швырнул камень в воду и усмехнулся, глядя, как тот отскакивает от поверхности, прежде чем рикошетом упасть в самый центр озера — прямо в отражение драгоценной третьей планеты Солнечной системы.
Круз недоумевающе наблюдал за полетом камня.
— Ну и к чему это было? — спросил он наконец.
— Да так... в свое время мы с Торгаддоном забавлялись подобным на берегу одного озера. У него, правда, так ничего и не получалось толком, зато мне всегда удавалось забросить камень дальше всех.
Круз кивнул, хотя ответ Локена и был для него очевидно бессмысленным.
— Что это у тебя с рукой? — поинтересовался он.
Локен опустил взгляд и улыбнулся, увидев на ладони желтеющий синяк в форме растущей луны.
— Напоминание, — ответил он.
— О чем?
— О долге, который я всё ещё не отдал.

@темы: сорок тысяч способов подохнуть, перевожу слова через дорогу, ordo dialogous